Эртэ

— Стоп! Что-то ты недоговариваешь Истэр, что-то темнишь! Ты знаешь обо мне больше, чем я сам…Отчего я ничего не помню? Что ты ещё знаешь, кроме погребальных обычаев диких племён?

— Так ты догадался, что ты умер? Глупая смерть от тоски и печали! Это не смерть воина! Хотя тебя похоронили как положено, твой щит положили тебе в могилу, туда же отправили кучу жён, оруженосцев, виночерпиев и даже твоего боевого коня. Ну прямо точь в точь, как этот… — кивнуло облако в сторону, но услышав удар по космолёту, тут-же взлетело и возмущенно заверещало:

— Эй, мальчишка, уши надеру, отойди от космолёта. И поосторожнее с конём, он может лягнуть моё детище, и адью, прощай тогда небо. Заруби себе на носу, другого межпланетного корабля пока ещё нет, и не будет в ближайшем будущем… Ну, на чем я остановился? Итак, ты умер…

Облако тут-же захихикало глуховатым смехом:

— Хотел бы я быть Великим, ради того, что-бы иметь столько жен и прислуги на том свете… Я бы и там наслаждался жизнью…

— Весьма сомнительно! Скажи-ка лучше, мой бывший дру, я освободил её? Или нет?

— А как думаешь ты? Освободил ты её или нет? Ты запутался в сетях любви, как глупый кролик. Это на руку кой-кому! И я не собираюсь тебе нашептывать на ушко всякие сомнительные вещи, что-бы потом не оказаться виновным. Хочешь знать правду, спроси свою память, пошевели мозгами. Во всяком случае их у тебя по рангу больше, чем у меня. На то ты и вождь владов, хотя и бывший! А пещера Теней с радостью тебе всё подскажет, лишь только ты возьмешь в руки вот эти два оголённых провода. Бери, бери не бойся! Тысяча вольт для тебя ничто! Взял?

— Взял!

— Тогда держись…

Разряд тока был такой сильный, что в первый момент доктору показалось, его зубы вылетели все разом, и словно отделившись от головы полетели к противоположной стороне пещеры, где стукнувшись о стену, с громким дробным перестуком посыпались на космоцикл. Боль в голове была невыносимой, хотелось крепко сомкнуть веки, что-бы не видеть лица Далва, его испуганные глаза, его жалобно приоткрытый рот, сжатые вместе руки, в которых маленькой точкой сиял талисман с изображением красавца оленя…

— Извиняюсь, немного переборщил, но мозг уже заработал! — словно издалека донёсся глухой голос. — Вы меня слышите, уважаемый братец? Ваш мозг заработал, потайная память пошла…

Доктор не знал, что подсказывает ему мозг этими странными яркими картинками, которые вспыхивают словно разноцветные новогодние огни, и тут-же гаснут, разом погрузившись во тьму. Почему память, эта медвежья услуга, отдаёт резкой болью в затылке? Да и память ли это болит, или всё-же мозги, которые пыжась, толчками словно выплёскивают из себя информацию. Вновь и вновь память прокручивает обрывки воспоминаний, которые вырисовываются в странные картины.

Вот диковинное судно, плачущие дети, хмурые мужчины, женщины со скорбно поджатыми губами, и среди них красавица с черными как спелый чернослив глазами, с развевающими на ветру черными завитками блестящих волос, одетая в яркое платье, разорванное на груди…

Резкий гортанный крик спугнул толи женщину, толи картину, но память услужливо предоставляет уже другое видение. Сверкают клинки, и порубленные тела мужчин летят в бушующее море, женщины с коротким криком падают на палубу, держась за свои окровавленные лица. Маленький мальчик, ещё совсем ребёнок цепляется за шею молодой женщины, а она, склонившись над ним, пытается укрыть его от чужих страшных глаз завесой своих волнистых черных волос. Крупный план наезжает на лицо ребенка и глаза его матери, и тут-же, словно из преисподней, к ним тянутся чёрные от гари и копоти руки обнажённого мужчины, одетого лишь в алые как кровь широкие шаровары…

Стоп! Нестерпимая боль жжёт затылок, отдаёт в виски, вспыхивает яркими алыми шароварами в крепко закрытых глазах. Какие странные шаровары цвета крови! Они разбухают, становится всё больше и больше, штанины вытягиваются, и, извиваются словно ползучие змеи, или обычные водопроводные шланги… И вот уже ярко красный кровавый поток, хлынув через край шаровар, устремляется наружу, на палубу корабля, смывая мощной алой струёй женщин упавших на палубу, стягивая их, утаскивая в своё яростное русло, ввинчивая в этот поток, захлёбывая, затягивая, заглатывая…

Яростный поток выдергивает из рук матери маленького мальчика и несёт его с обезумевшими от страха глазами в своей кровавой пене, как в люльке. Тонкие ручонки малыша то покажутся, то вновь исчезают над пеной, но вот, наконец, худенькое тельце ребёнка поток бросает в сторону черной дыры, где исчезает всё…

— Нет! Не-е-е-е-ет…

Кажется, сейчас лопнут не только голосовые связки, но и голова, пульсирующая дикой болью, от которой нет никакого спасения. И словно в ответ раздаётся истошный детский крик, призывающий действовать:

— Папа! Спаси меня, папа! Спаси-и-и…

— Это ты…это ты их смыл в черную дыру вечной пропасти…Это ты…