Есаул из будущего. Казачий Потоп

В Мадрид посольство от гетмана всея Малая Руси и кошевого атамана войска Запорожского Богдана Хмельницкого прибыло в конце ноября. Точнее, в начале этого месяца флотилия из трех бывших османских, а теперь казацких каторг появилась в порту Валенсии, вызвав там настоящий ажиотаж. Ведь на галерах, помимо казаков, в Испанию прибыли освобожденные из агарянского плена несколько десятков подданных его величества Филиппа IV. Большей частью – итальянцев (ох, сколько нервов стоило послу, благородному идальго Васюринскому, настоять на путешествии итальянцев на Иберийский полуостров… Жаждавших побыстрее вернуться домой сицилийцев и калабрийцев пришлось чуть ли не силой оттаскивать от бортов при проходе мимо их родных берегов). Но испанцев, желавших вернуться в отчий дом, набралось в Малой Руси всего полтора десятка, а хотелось зримо продемонстрировать королю и его окружению, жителям Валенсии и Мадрида, полезность союза с казаками и злокозненность охотящихся на испанцев мавров.

Милосердие и сострадание привычно уступили государственным интересам, большинство уроженцев обеих Сицилий и, в общем-то, номинально независимого Пьемонта осенью смогли только полюбоваться с борта берегами Италии. Закупая воду и продовольствие в Мессине, на берег отпустили только совсем уж болящих. Таки дал слабину Иван, глядя на их страдания и опасаясь, что не все из них смогут пережить путешествие в Мадрид и обратно. Комендант порта к резонам посла о необходимости показать освобожденных отнесся с пониманием. Осмелившиеся ему жаловаться на казацкий произвол сицилийцы об этом потом сильно пожалели.

Не обошлось в путешествии без сражения. Уже после прохода через Мессинский пролив маленькая флотилия была атакована двенадцатью галерами. Причем не алжирскими или тунисскими, как можно было бы ожидать, а французскими. Услышав, что казаки следуют во вражеский порт, командующий французской эскадрой епископ потребовал сменить пункт назначения и следовать за его флагманом в Тулон. Имея четырехкратное преимущество в кораблях, он посчитал заведомо обреченной на поражение любую попытку сопротивления.

Однако в бою не всегда побеждает арифметическое большинство. Тем более француз этого не знал, не такое уж значительное. За веслами-то у Васюринского сидели не рабы, а казаки, так что против полутора тысяч пушкарей и бойцов епископа посол мог выставить тысячу. Причем куда более умелых и опытных, даже в схватке на саблях и пистолях подданным Людовика победа вряд ли бы улыбнулась.

Сражение начали казаки и крайне неожиданным для врагов образом – они обстреляли галеры противника зажигательными ракетами. Уже через пару минут боя три французских корабля весело пылали, еще на пяти экипажи были заняты попыткой потушить свою палубу. Тем временем казаки со своим приводящим в состояние ужаса врагов кличем (неоднократно зафиксированный в истории факт – потеря воли к сопротивлению именно от казацкого вопля) кинулись на абордаж трех вражеских судов.

Сразу вспыхнувшие от неведомого оружия соседние корабли, запущенные над их головами пугательные ракеты, жуткий вопль огромной толпы врагов, лезущей с саблями на борт… мало кто из французов успел выйти из состояния шока и смог оказать сопротивление. Потери убитыми при абордаже у Васюринского – десять человек на три экипажа. Единственная не атакованная и не подожженная французская галера благоразумно дала деру, ее никто не преследовал. На отставшем от других корабле никто не слышал переговоров между флагманами, поэтому ее команда невольно на некоторое время ввела командование и короля с министром-кардиналом в заблуждение, заявив, что невиданно мощное оружие появилось у испанского флота.

Сунувшись на гребные палубы, казаки обнаружили, что добрая четверть кандальников там свои, русские, проданные французам османами. Это подвигло Васюринского на приказ о помощи в тушении пожаров там, где это возможно. Говорящих по-русски немедленно расковывали, остальных пока оставили в кандалах на лавках у весел, атаман хорошо помнил эпизод с освобожденными османскими каторжниками.

Три галеры, обстрелянные первыми, да еще несколькими ракетами каждая, спасать было поздно. Они полыхали уже вовсю, французы оттуда прыгали в море, а воющие на гребных палубах кандальники были обречены. Расковывать их никто даже и не пытался, да и некогда это было делать. Позже Васюринский отдал приказ об утоплении всех французов, сумевших перебраться с них на уцелевшие корабли. Чтоб неповадно было русских к веслам приковывать. Пять просто подожженных кораблей удалось спасти.

Правда, два – только от немедленного утопления. Одну галеру с серьезно пострадавшей палубой, обвалившейся мачтой и уж совсем по непонятной причине образовавшейся течью, после освобождения от людей и пригодного для использования имущества пришлось снова подпалить и оставить костром за кормой. Еще одну дотянули только до Пальмы, не дерева, а порта на Майорке, одном из Балеарских островов. Там заправились водой и продовольствием и уже без происшествий добрались до Валенсии.