Есаул из будущего. Казачий Потоп

Резкое сокращение хлебных поставок извне на войсках обеих воюющих сторон сказалось очень сильно. Они и в нашей истории терпели сильную нужду в продовольствии, из имперской армии Галласа даже было массовое дезертирство из-за этого. Теперь же к грозным воякам и ни в чем не виноватым мирным жителям наведался северный пушной зверек. В сфере досягаемости войск крестьянство уничтожалось под корень. Даже если селянам удавалось где-нибудь укрыться, без подчистую выгребаемого солдатами зерна у них не было шанса дожить до весны.

Шведский полководец Баннер, получив четырнадцатитысячное подкрепление из Лифляндии и Скандинавии, успешно вытеснял голодающих врагов из менее пострадавшей, чем другие германские провинции, Саксонии и ворвался в Чехию. Рыцарский кодекс поведения, которого шведы придерживались при Густаве Адольфе, давно канул в Лету. Теперь они вели себя так же беспощадно жестоко и грабительски по отношению к мирному населению, как и остальные участники конфликта. Все, что можно было забрать и вывезти, вывозилось, что прихватить с собой было невозможно, уничтожалось. Особенное внимание шведы уделяли уничтожению домниц как конкурентов их собственной металлургической промышленности.

Но и в Австрии или Баварии, пострадавших от войны не так уж сильно, цены на хлеб поднялись весьма заметно. Именно дороговизна хлеба провоцировала горожан на волнения. Очень плохо пришлось местным евреям, их немецкие бюргеры ненавидели искренне и сильно. Заметно ухудшал ситуацию и непрерывный поток беженцев с юга Балкан. Им тоже ежедневно хотелось есть, на ценах это сказывалось отнюдь не в сторону их уменьшения. Фердинанд испытывал серьезные трудности с организацией армии для изгнания Баннера из Чехии.

Именно катастрофическая нехватка продовольствия у воюющих сторон позволила Малой Руси, Польше и Литве нанять или привлечь большие воинские контингенты. К Хмельницкому по его зову прибыли многочисленные наемники из Малой Руси, до этого участвовавшие в тридцатилетней войне, в основном на стороне империи. Не столько из патриотического желания помочь в трудную годину родине, сколько из-за голода. Заодно удалось нанять несколько интернациональных отрядов пехоты. Естественно, никто воинов в Малую Русь через Польшу не пропустил бы, но они двигались в Литву, из которой по тайному договору Богдана с Радзивиллами переправлялись на казацкие земли.

На родину вернулись поляки-лисовчики, в придачу к ним Владислав нанял много тысяч пехотинцев самых разных национальностей. К тридцать девятому году наемники не считались с вероисповеданием и готовы были служить любому, кто заплатит. Платить польский король мог – принудительно выкупленное на складах Гданьска зерно на прокорм армии у него имелось.

В разных районах Польши положение отличалось чрезвычайно. Люблинское воеводство лежало в руинах, в нем не были ограблены только хорошо укрепленные местечки и замки, но сельскую местность орды налетчиков опустошили полностью, хлеба здесь было даже меньше, чем в Германии. Малая Польша и юг Великой Польши пострадали сильно, но не в такой степени. Немалая часть селян успела спрятаться в замках и городах, а потом, выйдя из них, собрать урожай. Скудный по сравнению с обычными годами, но позволявший им надеяться пережить зиму. Север Великой Польши пострадал от нашествий намного меньше, а Поморье так и вовсе выиграло за счет резкого повышения цен на зерно.

Считавшая себя солью земли шляхта проявляла патриотизм в зависимости от степени разорения. На юге и в центре Посполитое рушение собрало десятки тысяч воинов, а на севере гордые владетели поместий не видели причины ехать куда-то воевать. Им и так хорошо было.

Также несколько тысяч воинов наняли и Радзивиллы, встревоженные до крайности происходящими у границ Литвы событиями. Срочно ремонтировались укрепления на востоке и юге литовских владений, стягивались туда военные припасы и продовольствие. Именно как идущих в Литву пропускали поляки казаков и наемников, направлявшихся в Малую Русь из Германии и Чехии. Нетрудно было догадаться, что недолго оставалось этому региону быть островком стабильности и мира, кстати, очень относительных – селянские бунты не прекращались, хоть и зимой стали более редкими. В Великих Луках, Брянске, других приграничных русских городах накапливались припасы для войны. Ни для кого в Литве не было секретом желание царя вернуть себе Смоленск.

Впрочем, убедившись, что орды с юга не спешат разорять их земли, литовские паны и магистраты городов резко снизили выплаты налогов. Уже летом это могло создать проблемы при оплате наемников. Официально не выходя из состава Речи Посполитой, канцлер, гетманы, другие представители знати Литвы вели тайные переговоры с Москвой и Стокгольмом, зачастую одновременно. Выгадывали, в чье подданство проситься, если припечет.