Есенин. Путь и беспутье

Глава пятнадцатая О вреде путешествий… Осень 1921 – август 1923

В ту же смутную осень 1921-го в мастерской примкнувшего к имажинистам художника Георгия Якулова Есенин впервые увидел Айседору или, как ее переиначили на русский лад, Изадору Дункан. Приехала Айседора поздно, в первом часу ночи. Впрочем, приехала – не то слово: явилась. Явилась и поразила воображение Есенина: не женщина, а диво, и впрямь заморская жар-птица! Мариенгоф, видимо, присутствовавший при этой судьбоносной для обоих встрече, так описал ее в «Романе без вранья»: «Красный хитон, льющийся мягкими складками, красные, с отблеском меди, волосы, большое тело. Ступает легко и мягко. Она обвела комнату глазами, похожими на блюдца из синего фаянса, и остановила их на Есенине. Маленький нежный рот ему улыбнулся. Изадора села на диван, а Есенин у ее ног. Она окунула руку в его кудри и сказала:

–  Solotaia golova!

Было неожиданно, что она, знающая не больше десяти русских слов, знала именно эти два. Потом поцеловала его в губы. И вторично ее рот, маленький и красный, как ранка от пули, изломал русские буквы:

–  Anguel!

Поцеловала еще раз и сказала:

–  Tschort!»

В четвертом часу утра Дункан и Есенин уехали, а некоторое время спустя, когда сгорающий от любопытства и зависти Мариенгоф навестил друга в роскошном особняке на Пречистенке, отведенном знаменитой босоножке под ее школу (Дункан приехала в красную Россию, чтобы учить русских детей Танцу Будущего), Айседора по просьбе Есенина исполнила для него свой коронный номер – танго «Апаш». Мариенгоф запечатлел первое в России исполнение покорившего Европу мини-шоу в щегольской прозе, Есенин – в гениальных стихах.

Мариенгоф, «Роман без вранья»:

...

«Страшный и прекрасный танец. Узкое и розовое тело шарфа извивалось в ее руках. Она ломала ему хребет, судорожными пальцами сдавливала горло. Беспомощно и трагически свисала круглая шелковая голова ткани. Дункан кончила танец, распластав на ковре судорожно вытянувшийся труп своего прозрачного партнера. Есенин был ее повелителем, ее господином… И все-таки он был только партнером, похожим на тот кусок розовой материи, безвольный и трагический. Она танцевала. Она вела танец».

Есенин, из цикла «Москва кабацкая»:

Не гляди на ее запястья

И с плечей ее льющийся шелк.

Я искал в этой женщине счастья,

Но нечаянно гибель нашел.

Встреча с Дункан и впрямь оказалась для Есенина гибельной. До романа с легендарной американкой, давно, после гибели детей, «злоупотреблявшей алкоголем», длительных запоев, как уже говорилось, за ним не водилось. Да, он пил («заливая глаза вином»), но от случая к случаю, как «сто тысяч таких в России». Годы, проведенные в законном браке с мировой знаменитостью, превратили пагубную привычку в болезнь. Сыграло свою роль и вот какое обстоятельство, его упоминает дочь поэта Татьяна в документальной повести «Дом на Новинском бульваре»: «Отец действительно был болен. Он приехал в Соединенные Штаты, когда там был “сухой закон”, поэтому, как и другие, пил какие-то ядовитые суррогаты».

Ядовитые суррогаты сгубили не только Есенина, но и Дункан. 5 мая 1922 года из Москвы в Берлин улетела сорокачетырехлетняя красивая и элегантная женщина, выглядевшая гораздо моложе своих паспортных лет. Вот какой накануне бракосочетания запомнил ее Илья Шнейдер: «Айседора смущенно подошла ко мне, держа в руках свой французский “паспорт”:

– Не можете ли вы немножко тут исправить? – еще более смущаясь, попросила она.

Я не понял. Тогда она коснулась пальцем года своего рождения. Я рассмеялся – передо мной стояла Айседора, такая красивая, стройная, похудевшая и помолодевшая, намного лучше той Айседоры, которую я впервые, около года назад, увидел…»

Через год с небольшим в Россию вернется почти старуха, и новоявленные спутники Есенина, те, кому не довелось познакомиться с ней раньше, гадали: сколько же лет жене Сергея, сильно за пятьдесят или шестьдесят с гаком?

Разумеется, и в России подавляющее большинство горьких пьяниц пили всякую дрянь, но Есенин в те годы твердо придерживался правила: спирт, как и воротнички, должен быть абсолютно чистым. А переселившись на Пречистенку, пристрастился к хорошему шампанскому. (Денег Айседоре не платили, но шампанским, из царских бездонных погребов, снабжали бесперебойно. Сама Айседора предпочитала коньяк, естественно, из тех же «тайников», но Есенин к этому буржуйскому напитку не приохотился.)