Есенин. Путь и беспутье

По-некрасовски «значно» («Неелово, Горелово, Неурожайка тож», «Кому на Руси жить хорошо») названы у Есенина деревни, в которых развертывается действие поэмы: богатое и справное Радово, бедные и неблагообразные Криуши.

Сергей Александрович сам определил срок, к которому прекраснейшая поэма должна быть окончена: до мая 1925 года. Однако творческое напряжение было столь сильным, что он неожиданно «перевыполнил план». 20 января, собрав черновики и перечитав образовавшуюся «золотую словесную груду», «батумский отшельник» увидел, что работа практически завершена. С почти готовой «Анной Снегиной» Есенин уже не мог усидеть ни в скучном Батуми, ни в веселом Тифлисе.

Первое публичное чтение «Анны Снегиной» состоялось весной 1925 года в Москве, в Доме Герцена, и обернулось не триумфом, а провалом. Литераторы, заседавшие в президиуме, о прочитанном отозвались с подчеркнутым холодком. Еще равнодушнее прореагировала пресса: за полгода – всего несколько беглых и невыразительных заметок в провинциальных газетах. Неужели случайность? Или критика чего-то не поняла? Увы, критика все поняла правильно. Это автор поэмы еще не понимает, что, вопреки первоначальному намерению, написал не о торжестве советской идеологии, а о разоре, погибели веками стоявшего крестьянского мира. А, может быть, и он все-все понял, потому и твердит, что «Анна Снегина» – «лучше всего», что он написал? Может, только работая над этим текстом, наконец-то сообразил, куда, в какую бездну несет его Россию «рок событий»! Или все-таки еще надеется, что его Слово, его Свидетельство могут изменить гаснущий удел хлебороба («удел хлебороба гас»), ежели там, в верхних эшелонах советской власти, прислушаются к мнению «последнего поэта деревни»? Ведь он писал правду, одну правду и ничего, кроме правды. Приезжая в 1924 году в Константиново чаще, чем обычно – родители начали строить новый дом, а он как единственный сын считал себя обязанным помочь старикам, – Есенин с тревогой убеждался: власть на земле забирают в ухватистые, но бестолковые руки бездельники и негодяи. Один такой новый советский выведен в «Анне Снегиной»:

У Прона был брат Лабутя,

Мужик – что твой пятый туз:

При всякой опасной минуте

Хвальбишка и дьявольский трус.