Есенин в быту

Ещё не высох дождь вчерашний
В траве зелёная вода!
Тоскуют брошенные пашни,
И вянет, вянет лебеда.

Брожу по улицам и лужам,
Осенний день пуглив и дик.
И в каждом встретившемся муже
Хочу постичь твой милый лик.

Ты всё загадочней и краше
Глядишь в неясные края.
О, для тебя лишь счастье наше
И дружба верная моя.

И если смерть по божьей воле
Смежит глаза твои рукой,
Клянусь, что тенью в чистом поле
Пойду за смертью и тобой.

К счастью, не пришлось Сергею Александровичу пойти за смертью друга – в марте 1918 года их пути разошлись.

…Н. А. Клюева Есенин не знал. Впервые услышал об этом поэте от С. М. Городецкого и загорелся желанием познакомиться с ним. 24 апреля отправил ему открытку:

«Дорогой Николай Алексеевич!

Читал Ваши стихи, много говорил о Вас с Городецким и не могу не писать Вам. Тем более тогда, когда у нас есть с Вами много общего. Я тоже крестьянин и пишу так же, как Вы, но только на своём рязанском языке. Стихи у меня в Питере прошли успешно. Из 60 принято 51. Взяли „Северные записки“, „Русская мысль“, „Ежемесячный журнал“ и др. А в „Голосе жизни“ есть обо мне статья Гиппиус.

Я хотел бы с Вами побеседовать о многом, но ведь „через быстру реченьку, через тёмненький лесок не доходит голосок“. Если Вы прочитаете мои стихи, черканите мне о них. Осенью Городецкий выпускает мою книгу „Радуница“. В „Красе“ я тоже буду. Мне очень жаль, что я на этой открытке ничего не могу ещё сказать. Жму крепко Вашу руку. Рязанская губ., Рязанский у., Кузьминское почт. отд., село Константиново, Есенину Сергею Александровичу[11]» (6, 66).

В начале мая пришёл ответ. Клюев писал: «Милый братик, почитаю за любовь узнать тебя и говорить с тобой, хотя бы и не написала про тебя Гиппиус статьи и Городецкий не издал твоих песен. Если что имеешь сказать мне, то пиши немедля. Мне многое почувствовалось в твоих словах, продолжи их, милый, и прими меня в сердце своё».

Здесь надо отметить, что Есенин придавал большое значение критике и тщательно собирал все отзывы о себе и своём творчестве. Но, находясь вне столицы, не знал о рецензии Зои Бухаро-вой, появившейся 11 июня в официальной газете «Петербургские ведомости». Подводя итоги пятидесятидневного пребывания Сергея Александровича в Петербурге, рецензент писала:

«Из рязанской губернии приезжал 19-летний крестьянский поэт Сергей Есенин. Отдельные кружки поэтов приглашали юношу нарасхват. Он спокойно и сдержанно слушал стихи модернистов, чутко выделял лучшее в них, но не увлекаясь никакими футуристическими зигзагами. Стихи его очаровывают прежде всего своей непосредственностью; они идут прямо от земли, дышат полем, хлебом и даже прозаическими предметами крестьянского быта».

Приводя как пример стихотворение «Пахнет рыхлыми драчёнами…», Бухарова замечала: «Вот поистине новые слова, новые темы, новые картины! В каждой губернии целое изобилие своих местных выражений, несравненно более точных, красочных и метких, чем пошлые, вычурные словообразования Игоря Северянина, Маяковского и их присных».

Лестное сравнение и, так сказать, перспективное: Есенин и Маяковский будут соперничать друг с другом все последующие годы. Но вернёмся к адресату нашего героя.

Клюев уже был признанной фигурой в литературной среде, получить от него такое ласковое и ободряющее письмо – лестно, и молодой поэт успокоился: на следующие послания олончанина не ответил. А тот волновался и умасливал рязанца: «Я очень люблю тебя, Серёжа, заочно – потому что слышу твою душу в твоих писаниях…»

В последнем, августовском письме Клюев показывает себя наставником младшего собрата по перу, предостерегает его от двоедушия петербургского общества, делится своим опытом пребывания в нём. Это письмо интересно раскрытием взгляда на это общество человеком «от сохи». «Я помню, – писал Николай Алексеевич, – как жена Городецкого в одном собрании, где на все лады хвалили меня, выждав затишья в разговоре, вздохнула, закатила глаза и изрекла:

– Да, хорошо быть крестьянином.

Подумай, товарищ, не заключается ли в этой фразе всё, что мы с тобой должны возненавидеть и чем обижаться кровно. Видите ли – не важен дух твой, бессмертное в тебе, и интересно лишь то, что ты, холуй и хам-смердяков, заговорил членораздельно.

Мы с тобой козлы в литературном огороде, и только по милости нас терпят в нём. В этом огороде есть немало колючих кактусов, избегать которых нам с тобой необходимо для здравия как духовного, так и телесного.