Эсеры. Борис Савинков против Империи

Обвиняемый Синявский в одном из судебных заседаний показал о себе следующее. Будучи выслан в конце 1905 года в административном порядке и прибыв затем в Петербург, он предложил Боевой Организации при Центральном комитете Партии социалистов-революционеров свои услуги, но комитет от них отказался. В виду этого он примкнул к образовавшейся к тому времени беспартийной военно-революционной организации, в которой состоял вплоть до ареста. Хотя в тактику названной революционной группы террор и не входит, тем не менее, он, Синявский, оставался и продолжает быть убежденным сторонником террора, но исключительно центрального, признавая единственно крупные террористические акты, а не мелкие убийства низших агентов правительства. По поводу обстоятельств настоящего дела Синявский объяснил, что он действительно состоял в отношениях с казаком-конвойцем, которого указал ему Никитенко, как человека полезного для революционной партии. Подсудимый расспрашивал казака, без всякой, впрочем, определенной цели, о возможности проникнуть в Царскосельский дворец и уговорился с ним об условных сообщениях относительно приездов в Царское Село великого князя Николая Николаевича и министра Столыпина, но интересовался последними сведениями только для «статистики», которую вел по этому предмету Никитенко.

Остальные обвиняемые, не признавая себя виновными в предъявленных к ним обвинениях, указали на свою непричастность к настоящему делу.

Приговором суда, последовавшим 16 августа, подсудимые Никитенко, Синявский и Наумов признаны виновными в приготовлении, по соглашению между собою, к посягательству на жизнь священной особы и присуждены, по лишении прав состояния, к смертной казни через повешение. Никитенко, Синявский, а также Пигит, Бибергаль, Рогальский и Колосовский признаны виновными в участии в сообществе, составившемся для учинения насильственного посягательства на изменение существующего в России образа правления, и последние четыре осуждены, по лишении прав состояния, к каторге – Колосовский, как несовершеннолетний, сроком на четыре года, а остальные на восемь лет каждый. Прокофьева, Тарасова, Педькова, Константин и Антония Эмме признаны виновными в пособничестве означенному обществу и осуждены, по лишении прав состояния, к ссылке на поселение. Остальные обвиняемые – супруги Феодосьевы, Тарасов, Чиабаров, Брусов и Завадский по суду оправданы, по недоказанности обвинения».

Охранке и жандармам заклеймить обвиняемых как участников широкомасштабного антимонархического заговора не удалось. В правительственном сообщении ничего не было сказано о заявлениях подсудимых о том, что следствие выбивало у них показания всеми доступными для подонков с государственными удостоверениями средствами. Общество в тысячах листовок читало заявление на суде Наумова: «Я совершил величайшую подлость и не вижу, чем я могу ее искупить – я оговорил и очернил Никитенко. Сказанное мной на следствии – неправда. Ни кто меня не вовлекал и к убийству царя не подстрекал». Общество читало и официальные заявления Никитенко и Синявского о том. Что никакого антицарского заговора не было, хотя по отношению к своему народу он его заслуживает. Все жители Петербурга, спокойно гулявшие в Баболовском парке в обычное время, понимали, что нарисовать его план может каждый желающий, а также знали о том, что план Царскосельского и Петергофского дворцов с окружающими их садами, парками и постройками, неоднократно публиковался в газетах и журналах. Все понимали, что эсеровские боевики, взорвавшие Сипягина и Плеве, и еще сотни сановников – это не карапузы в песочнице, с совочками наперевес идущие в атаку на самодержавие, а именно так в невменяемых полицейских отчетах выглядела группа Никитенко. Общество в тысячный, со времен Павла первого, раз увидело, что оно совершенно не интересует Зимний дворец, холопы и холуи которого озабочены только тем, чтобы постоянно залезать в казну и карманы подданных. Вся имперская интеллигенция отчетливо понимала, что все «царское покушение» высосано из пальца Царской комендатурой и Петербургским охранным отделением, полностью ими спровоцировано, инспирировано и раздуто до таких пределов, когда их инициаторы великолепно награждаются самодержавием. Спиридович, наконец, получил в августе 1907 года чин полковника Отдельного корпуса жандармов, Герасимов стал генерал-майором, начальник имперского конвоя и нашедший у казака листовку офицер получили ордена, а самого казака, на самом деле имевшим чин фельдфебеля, произвели в хорунжие. Никитенко и Синявского, как «главных обвиняемых», и Наумова, как «нераскаявшегося преступника, стремившегося ввести в заблуждение суд» мучительно повесили, остальных обвиняемых отправили на каторгу и ссылку, и все это судилище значительно пополнило Партию социалистов-революционеров людьми и деньгами.