Ешь правильно, беги быстро. Правила жизни сверхмарафонца

Большинство людей, в том числе и сверхмарафонцев, обычно удивляются, зачем вообще участвовать в суточных забегах. В целом это удивление сводится к вопросу: ради чего? Более частная форма того же самого вопроса в интернете на форумах и в блогах, в журнальных статьях и иногда высказываемая моими друзьями или знакомыми, звучит так: «Почему именно сейчас? Тебе что, еще хочется что-то доказать? Ты от чего-то убегаешь?»

Ответить на этот вопрос не так-то просто. Да, я хотел победить еще раз. (Но при этом мне было совершенно все равно, проходят ли мои годы без особо значимых достижений или не проходят, особенно в контексте побед.) Мне хотелось опять найти состояние одновременно самоотрешенности и полной осознанности, а оно возникает только при суточном беге. Но больше всего мне хотелось пробежать забег в память о моей матери. Если она после десятилетий полной потери контроля над телом в последние часы своей жизни, в самую страшную неделю, могла оставаться такой стойкой, то я просто обязан следовать ее примеру. Большую часть жизни она вообще не могла ходить. И я собирался бежать ради нее, за нее, в ее честь.

Мы с Дженни приехали во Францию дней за десять до старта, шесть из них провели в городке Бутиньи-сюр-Эсон под Парижем, от которого до Брив-ла-Гайард было часов пять по железной дороге с пересадкой. Мне хотелось воссоздать условия подготовки к забегам на Western States. Мне хотелось тишины и уединения.

Мы жили в небольшой квартире в доме с садом, принадлежавшей нашим друзьям. Более ста лет назад в этом здании над небольшой речкой была мельница. Рядом с домом был цветущий огород, за ним – живописное поле турнепса канареечно-желтого цвета. Узкие улочки были вымощены брусчаткой, по ночам в небе сияли яркие звезды. Дженни в течение нескольких дней занималась скалолазанием в Фонтенбло, а я бегал по сельским дорогам среди полей цветущего турнепса, пшеницы и лугов с некошеными травами. А после мы вместе бродили по Фонтенбло и парку «Песчаное море».

Самым «сложным» из наших бытовых приборов был небольшой блендер. Проснувшись с утра, мы готовили смузи, ели свежий цельнозерновой хлеб, который покупали в небольшой местной пекарне, потом бегали, занимались скалолазанием или гуляли, проверяли электронную почту, разговаривали о музыке и еде, о жизни и смерти, о любви. Мы засыпали под звук водопада, и прохладный ветер развевал занавески на окнах.

По утрам я бегал около шести миль по лесным тропам до небольшой деревушки неподалеку, в ней был магазин натуральных продуктов. Я готовил простые блюда, добавлял в них классические французские пряные травы. Мне понравилось, что французы ценят качественную пищу и простые бытовые вещи. Время в деревушке с домами, сложенными из неотесанного камня, казалось, остановилось. Мы словно окунулись в безвременье из нашего слишком сложного мира.

Чем ближе был старт забега, намеченный на 13 мая, тем больше я убеждался, что в мыслях у меня осталась только моя цель: бежать как можно быстрее в течение суток. Я хотел нащупать пределы возможностей своего тела, и сделать это не за счет гигантских расстояний. Я опять оказался в поиске того самого внутреннего баланса.

На автобусах, курсировавших по улицам маленького городка, красовалась реклама предстоящего забега. Команды прибывали в город, а вместе с ними – врачи, тренеры, мануальные терапевты. Хозяева баров и кафе на улочке, по которой пролегал маршрут забега, радостно приветствовали нас.

Я был членом мужской команды США. В ней были и опытные ветераны, и молодые талантливые бегуны. Нашими соперниками были команды Японии, Южной Кореи, Италии и еще двадцати стран Европы, Азии, Северной, Южной Америки, Австралии. Сильнейшей считалась команда Японии, хотя в этот раз лучшие японские бегуны готовились к забегу на 48 часов, который должен был стартовать через неделю, и поэтому не принимали участия в состязании. Но все равно японцы-«суточники» привлекали к себе всеобщее внимание.

В начале забега вперед вышел испанец, я в группе 228 остальных участников бежал за ним. Через пару миль испанца «съели», и в лидерах на каждом круге извилистого маршрута оказывался кто-то еще. Когда столько людей толпятся на дистанции, неизбежны недоразумения. Но в нашей международной толпе на этот раз все было спокойно. Поскольку я не разговариваю ни на каком языке, кроме английского, то, когда кого-то обгонял, предупреждал о своем приближении условным криком, которым пользуются лыжники: «Ап-ап!»

Я начал забег слишком быстро (скорость была чуть больше, чем шесть минут на милю). Через некоторое время я сбавил темп до привычных семи минут на милю.