Ешь правильно, беги быстро. Правила жизни сверхмарафонца

Я не обращал внимания на сломанный мизинец. Болело уже все тело, но мне было все равно. Это один из многих позитивных моментов в сверхмарафонах. Тебе может быть очень плохо, настолько, что ты даже думать не можешь, что может быть так плохо, но ровно до тех пор, пока ты вдруг не обнаруживаешь, что тебе все равно. Какое там «второе дыхание»! В сверхмарафонах открывается и третье, и четвертое, и пятое. Мне надо было пробежать еще миль сорок. И в этом состоит еще одна прелесть сверхмарафонских дистанций свыше 100 миль. Можно еле тащиться, отчаиваться, ошибаться, снова отчаиваться, но при этом практически всегда остается шанс на спасение – только руку протянуть. Этого спасения невозможно достичь силой разума, размышлениями. «Надо – значит надо».

На 120-й миле я пробежал через Тегею. Кто-то мне сказал, что поляк только минуту как убежал со станции помощи. Я схватил энергетический напиток, пару гелей Clif. Впереди заметил красный мигающий огонек – огни полицейской машины, сопровождавшей гонку на протяжении всего маршрута. У моего спасения был запах пыли, винограда и веков истории. Мое спасение сияло впереди. И я побежал к нему. Когда пробегал мимо Корыло, показалось, что он почти не двигается. Я бежал изо всех сил.

Я сказал ему: «Молодец» и продолжил бежать еще быстрее. Долго бежать в этом темпе я не мог, но знал, насколько обезоруживает, когда тебя кто-то обгоняет со скоростью, о которой ты даже подумать не можешь. Я понимал поляка, уважал за силу и упорство, но когда можно обезоружить противника, нельзя упускать шанс, и я его использовал.

Я пробежал еще милю, затем оглянулся. Никого. Теперь полицейские двигались за мной. Оглянулся еще миль через пять-шесть – опять никого. А затем вдруг, откуда ни возьмись, появился налобный фонарик, приближавшийся ко мне с огромной скоростью. Я попытался набрать скорость – и не смог. Оглянулся и подумал: «Вот парень силен! Придется сейчас выкладываться по полной». И пролетел быстро, как только мог, мили три. Я двигался в темпе миля за семь минут – никто больше не мог бежать с такой скоростью. Я оглянулся – фонарик все приближался. Я побежал еще быстрее, нашел какие-то скрытые резервы, о которых мы обычно даже не подозреваем (это, кстати, еще одна особенность сверхмарафонцев), и бежал до тех пор, пока со мной не поравнялась машина официальных представителей забега.

– Скотт, не волнуйтесь, – сказал официальный представитель, – забудьте об этом бегуне.

Я подумал: «Что значит “не волнуйтесь”? За мной бежит крутой поляк, как можно не волноваться?» – и продолжал бежать в максимальном темпе еще пару миль. Машина организаторов снова подъехала ко мне. На этот раз мне пояснили:

– Скотт, не волнуйтесь, бегун сзади не участвует в забеге.

Я опять подумал: «Что значит “не участвует”? Вот же он, идет за мной!»

И только на следующей станции помощи мне объяснили, в чем дело. Оказывается, этот парень с налобным фонариком был «бегун-бандит», он вышел на трассу на 120-й миле. Другими словами, он пробежал только 15 километров, а я 130, причем с внушительной скоростью, и надо было бежать еще 22 мили.

Пора было свериться со своим списком из четырех пунктов.

Пункт первый: я устал. Я позволил себе прочувствовать это и осознать.

Пункт второй: нужно оценить резервы. Я был зол: только что пришлось потратить столько энергии, чтобы убежать от человека, о котором даже думать не стоило. Я все еще был уставшим и злым. Но это не опасно для жизни.

Пункт третий: я спросил себя, что можно сделать, чтобы улучшить ситуацию. Остановиться? Это невозможно. Так что ответ был – надо продолжать движение.

И четвертое: нужно было отделить негативные мысли от реальности, перестать обращать внимание на чувства, переживания, которые ничем не помогут. И я продолжил движение.

В чем состоит секрет навыка распределять свои силы? Возможно ли это лишь за счет силы воли? Наверняка у всех есть подобные списки. Что помогало мне продолжать движение тогда, когда другие останавливались?

Недавние исследования позволяют предположить, что тех, кто сражается, от тех, кто сдается, отличает не только образ мышления. Возможно, дело состоит еще и в биохимии работы мозга.

Доктор Энди Морган из Йельского университета занимается исследованиями биохимии мозга на примерах солдат, проходящих в специальной лаборатории в Форт-Брэгге через тренировочные дознавательные процедуры. Было отмечено, что у солдат спецназа при таких процедурах выделяется больше нейропептида Y (NPY), чем у обычных солдат. NPY – это аминокислота, помогающая регулировать давление, аппетит, память. Она также блокирует эффект проявления адреналина, не позволяет выбросам энергии приводить человека в маниакальное состояние.

Кроме того что у спецназовцев во время экспериментальных «допросов» уровень NPY был выше, через 24 часа уровень аминокислот у них приходил в норму, тогда как у обычных солдат наблюдалось его снижение.