Эшафот в хрустальном дворце: О русских романах В. Набокова

«Суриковая улыбка продавца» — двойная аллюзия. Ее цветовое прочтение — красно-коричневая улыбка кондитера с акварели Кустодиева «Булочник». Надо сказать, что кустодиевская акварельная серия «Русь», в основном изображающая портреты торговцев, почти целиком воспроизведена в образах романа.

Другой намек «суриковой улыбки» — художник Суриков, как и Кустодиев, входивший в Товарищество Передвижников. Но, в отличие от Кустодиева, обратившегося к бытовой живописи, Суриков и Верещагин, который также упоминается в романе [274], писали историко-патриотические полотна. Цитирование их имен в контексте фальшивости торговли — отражение негативно развивающейся темы патриотизма [275].

В романе цитируется еще одно полотно Б. Кустодиева «Продавец воздушных шаров» (1915):

«Весело ребятам бегать на морозце. У входа в оснеженный […] сад — явление: продавец воздушных шаров. Над ним, втрое больше него, — огромная шуршащая гроздь. Смотрите, дети, как они переливаются и трутся, полные красного, синего, зеленого солнышка божьего […] Вот счастливые ребята купили шар за целковый, и добрый торговец вытянул его из теснящейся стаи: Погоди, пострел, не хватай, дай отрезать…»

(с. 25–26)

Наравне с отсылом к живописи этот отрывок стилистически и сюжетно реализует намек на стихи Некрасова, и в частности на «Стихотворение, посвященное русским детям», где «добрый торговец» дядюшка Яков продает ребятишкам пряники и буквари, но в основном пародируемая фальшь — «торговой доброты» в романе — аллюзия на поэму «Коробейники», которая и придает ей эротический смысл:

…Выди, выди в рожь высокую!
Там до ночки погожу,
А завижу черноокую,
Все товары разложу.
Цены сам платил не малые,
Не торгуйся, не скупись:
Подставляй-ка губы алые,
Ближе к милому садись!
Вот и пала ночь туманная,
Ждет удалый молодец.
Чу, идет! — пришла желанная,
Продает товар купец… [276]

Эротика текста-адресата обеспечивает второй ряд аллюзий на романную биографию героя: Некрасов посвятил поэму «Крестьянские дети» Ольге Сократовне, жене Чернышевского, женщине нрава вольного, обращавшейся с «мущинками» с «дешевой игривостью» (с. 264).

В романе есть примеры и инверсивной цитатной связи живописи и литературного текста. Так, описание картины художника Романова «Футболист» воспринимается как аллюзия на стихотворение Н. Заболоцкого «Футбол»:

«Вот как раз журнал с репродукцией. Потное, бледное […] лицо игрока во весь рост, собирающегося на полном бегу со страшной силой шутовать по голу. Растрепанные рыжие волосы, пятно грязи на виске, натянутые мускулы голой шеи […] Он забирает мяч сбоку, подняв одну руку, пятерня широко распялена. Но главное, конечно, — ноги: блестящая белая ляжка, огромное израненное колено, толстые, темные буцы, распухшие от грязи […], чулок сполз на яростной кривой икре, нога ступней влипла в жирную землю, другая собирается ударить, — и как ударить! — по черному, ужасному мячу […] Глядящий на эту картину уже слышал свист кожаного снаряда, уже видел отчаянный бросок вратаря».

(с. 204)

Стихотворение Заболоцкого воспроизводит не только образ футболиста, но и происшедшее после его удара по мячу. Текст — свидетельство «глядящего, который уже слышал свист кожаного снаряда»:

Ликует форвард на бегу.
Теперь ему какое дело!
Недаром согнуто в дугу
Его стремительное тело.
…………………………………
В душе у форварда пожар,
Гремят, как сталь, его колена,
Но уж из горла бьет фонтан,
Он падает, кричит: «Измена!»
А шар вертится между стен… [277]