Ещё Кульбит

– Да-ша!!! – заорал я и рванулся вперёд, но поздно. Мобильник полетел в сторону, несколько раз шлёпнулся о водную гладь, как плоский камешек, пущенный лягушкой, и скрылся в мутной воде пруда.

– Не ходи за мной! Понял! – крикнула спятившая принцесса и побежала в сторону нашего вагончика.

Я и не собирался за ней идти… Я молча смотрел на круги на воде и пытался понять, что теперь-то я делаю не так?

Пиво с булочкой

Мерзкое сиротское состояние. Прохаживаясь туда-сюда вдоль берега, я не имел возможности даже где-нибудь прижопиться без риска испачкать эстрадный костюм. Хорошо хоть в кроссовки переобулся. В чешках и обтягивающем трико смотрелся бы, как балерина.

Злой и обиженный на весь мир я мерил шагами песок, глядя себе под ноги, и в попытке отвлечься от негатива рассматривал всякий хлам, попадающийся на пути: длинные чёрные с зелёным отливом перья, скрученные в спиральки ракушки озёрных улиток, горлышко закопанной в песок бутылки, что-то блестящее металлическое между камней, ни то брелок, ни то пробка от той самой бутылки. Кеды. Ослепительно-белые кеды на толстой, сантиметров пять, подошве. Лоферы. А, нет! Сникерсы, кажется. Да, точно, сникерсы. Плоские шнурки странно переплетались, образуя клетчатый рисунок, а концы связаны в бантик с четырьмя лепестками, навроде бабочки.

Я поднял голову в поисках хозяина, а точнее хозяйки, слишком уж крутых для того, чтобы быть выброшенными, сникерсов и заметил невдалеке девушку, прогуливающуюся босиком по кромке грязной воды. Серые потёртые джинсы клёш, закатанные до середины голени, белая майка, волосы чёрные у корней и ярко-синие (вырви-глаз) на кончиках. Мальвина наших дней. Но самое интересное не это. В одной руке у девушки был прозрачный пакет с двумя аппетитными пышными булочками бриошь, а в другой литровая алюминиевая банка пива. С ума сойти. Сочетание достойное пополнить список таких нелепостей, как селёдка с молоком, хоккей с мячом и презервативы со вкусом клубники.

«Счас бы пива с булочкой

Да в постельку с дурочкой», – тут же всплыла в голове шальная рифма. Улыбка потянула губы в стороны, и в этот момент по закону жанра Мальвина обратила на меня внимание.

Это она-то выглядела странно? А я? Я стоял перед ней, как балерина в кроссовках с улыбкой Джокера в пол лица. Пожалуй, в этот момент мы стоили друг друга.

– Оооо, – протянула она, поднимая в мою сторону руку с пивом, будто предлагая отхлебнуть. – Ты же из цирка?! – вторая рука тоже поползла вверх в направлении нашего шатра.

Теперь она выглядела, как указатель на распутье дорог: налево пойдёшь – в булочную попадёшь, направо пойдёшь – собутыльника обретёшь.

– Ты же этот… гимнаст! Да? И канатоходец! Да?

– Да, – улыбнулся я, косясь на поблёскивающую алюминиевую прелесть в её руке. Тёмное. Нефильтрованное. А значит, с густым богатым ароматом жжёного солода и легкой горчинкой. Всё, как я люблю.

– Господи, это так круто! – она прошёпала босыми ногами ко мне, не опуская руки. – Будешь? – банка с пивом заманчиво подпрыгнула.

«Да ты ж моя фея!», – ещё больше поплыл я и бесстыдно согласился:

– Буду.

Мальвина уселась прямо на песок и, положив на колени пакет с булками, похлопала ладошкой рядом с собой.

– Садись. Я ещё никогда не общалась с артистами. Даже не думала, что кого-нибудь из вас встречу.

Мальвина смотрела на меня снизу вверх, как на живого бога: восхищенными, широко распахнутыми глазами.

– Сади-и-ись, – повторила она так, будто боялась, что я окажусь надменным зазвездившимся артистом и все её надежды на близкое знакомство рухнут.

Я потоптался на месте, нервно приглаживая волосы на затылке, и, заметив беспокойство в её детско-наивном взгляде, признался:

– Не могу, – показал ладонью на белое трико и коротко прокомментировал, – костюм.

– А! – она завошкалась, вынула булочки из пакета, положила их прямо на джинсы, пакет разорвала с двух сторон и, расстелив на песке, ещё раз предложила, растягивая слово с придыханием, – Сади-и-ись.

Улыбаясь, я плюхнулся рядом. Она сунула мне в руки пиво и попросила:

– Открой? У меня маникюр.

Вскрыв с приятным хлопком банку, я протянул её девушке, но та упёрлась в запотевший алюминиевый бок ладошкой и замотала головой:

– Не-не-не! Угощайся!

– Спасибо, – я сделал небольшой глоток и постучал языком по нёбу, наслаждаясь ароматом и послевкусием нефильтрованного тёмного, как заправский сомелье каким-нибудь шато-чего-то-там.

– А почему не переодеваешься? Вы же вроде бы закончили выступать.

– Да… завтра уезжаем.

Я сделал ещё глоток. Но вопросительный взгляд Мальвины дал понять, что я ответил не на тот вопрос. Пришлось сдаться:

– С девушкой поссорился. Не хочу возвращаться в вагончик. Пусть остынет.

– Остынет? – она обвела рукой вокруг шеи, будто накинула веревку и, высунув язык, изобразила повешенного.

– Неееет! – рассмеялся я. – В смысле успокоится.

– А чего поссорились?