Еще один баловень судьбы (СИ)

— Это бездоказательное заключение! — резко сказал тот же мужчина. — Ни одна из образованных Францией республик еще не распалась!

— Хорошо, — взъярился Антон. — Скажите, синьора де Фонсека, положа руку на сердце: кого будут поддерживать многочисленные лаццарони, если французские войска войдут в Неаполь: вас, демократов, приветствующих французов, или священников, которые призовут их сражаться с чужеземными агрессорами?

— Не знаю, мсье Фонтенэ, — понуро ответила Элеонора. — Впрочем, если лаццарони узнают о законе, отменяющем феодальные права на их имущество и труд, то они могут встать на нашу сторону.

— Вот этим вы и должны в первую очередь сейчас заняться: пропагандировать республиканские идеи среди бесправных и самых массовых слоев населения. Революция во Франции была бы обречена без пропаганды, которую вели по всей стране якобинские кружки.

— Те самые якобинцы, которых вы недавно перебили или лишили права участвовать в выборах? — язвительно спросил поклонник де Фонсеки.

— Они потеряли чувство меры, — жестко ответил Антон. — Даже короля и королеву не следовало подвергать казни. Достаточно было лишить их титулов и поселить где-то в сельском поместье в качестве обычных арендаторов — но доступ к ним сделать невозможным.

— Их постоянно пытались бы освободить авантюристы, — возразил мужчина из кружка пожилой дамы. — А к границам Франции шли бы армия за армией.

— Эти армии и так пошли, — усмехнулся Антон. — Только где они теперь? Частично перебиты, частично пленены и в итоге рассеяны.

— Это удивительно, — сказала эффектная дама ("это Элеонора Капано, герцогиня Фуско", — подсказал хозяин дома). — При короле французская армия не имела, вроде бы, таких успехов в битвах…

— Королевские солдаты всегда сражались из-под палки и при малейшей возможности дезертировали, — ответил Антон. — А революционные солдаты сами рвутся в бой, чтобы опрокинуть и уничтожить агрессоров, желающих посадить нам на шею прежних дворян-паразитов!

— Но Вы ведь Антуан сами из дворян, к тому же знатного рода, — заметила вдруг самая молодая дама, улыбаясь и чуть пошевеливая титями.

— Нас много здесь таких, — хохотнул Антон, — начиная с герцога делла Торре.

А потом добавил серьезно:

— Разумные люди часто совестливы и потому, принадлежа к дворянскому роду, пренебрегают им, предпочитая общество людей образованных обществу людей кичливых…

Глава шестьдесят пятая. Реинкарнация Моники Беллучи

Наконец, гости герцога делла Торре стали покидать его палаццо. Засобирался и Антон, изрядно уставший от разговоров, но довольный их результатами. Вдруг к нему подошел брат хозяина, Клементе Филомарино — молодой (лет 23-х), высокий, симпатичный — и пригласил на вечеринку к популярной в Неаполе даме, Луизе Сан-Феличе.

— Но меня там никто не знает и не ждет, — возразил Антон.

— Я Вас уже немного знаю, — рассмеялся Клементе, — а также Элеонора Капано, ближайшая подруга Луизы. Признаюсь по секрету: это по ее просьбе я Вас приглашаю…

— Я заметил, что герцогиня Фуско не испытывает недостатка в мужском внимании, — продолжал упираться Антон.

— Синьора Капано, как и Луиза Сан-Феличе пропагандируют в Неаполе свободную любовь. И потому всякий симпатичный и незнакомый мужчина вызывает у них зуд под кожей. Вы меня понимаете?

— Что тут непонятного? Нимфоманки, несчастные создания. Мужей, я полагаю, у них нет?

— Элеонора является вдовой герцога Фуско, а у Луизы муж есть, но они друг друга не стесняют. Супругов Сан-Феличе вообще-то уже подвергали церковному суду и выселяли из Неаполя, но срок изгнания, видимо, вышел. Кстати, названные дамы вовсе не чувствуют себя несчастными и нас одаривают любовью совершенно бескорыстно, но в соответствии со своими прихотями. Вчера ты мог быть той или другой обласкан с головы до пят, а сегодня они на тебя взглянут с прищуром и будут любезничать с кем-то другим.

— И Вас это не бесит?

— Раньше бесило, а теперь я терпеливо жду нового фавора. К тому же там будут и другие симпатичные дамы, которые стали перенимать у Элеоноры и Луизы их привычки…

— Да у вас образовался клуб гедонистов! — поразился Антон. — Пожалуй, я схожу на эту вечеринку.

— Кто такие гедонисты?

— Это люди, провозгласившие подлинной жизненной ценностью чувственное наслаждение.

— А! Мы привыкли называть таких людей эпикурейцами… Но мы все же другие: нам доступны не только наслаждения тел, но и наслаждения разума, проникающего в тайны природы, мира вокруг нас. А максимальное наслаждение, мне кажется, можно получить, добившись разрушения несправедливого государства и создания на его обломках общества свободы, равенства и братства! Ведь Вы испытали этот апофеоз чувств, когда во Франции была провозглашена республика?

— Увы, меня тогда во Франции не было. Зато высокое наслаждение я получал в битвах, завершавшихся нашими победами…