Ещё один день

Старик писал и улыбался. Воспоминания бурлили, переполняя память. Не спрашивая его согласия, перед глазами появлялись то рыжая Анька во взятом напрокат шикарном свадебном платье, такая объёмная, что хотелось, как куклу посадить её на чайник; то Алла в свободном шёлковом платьице, пошитом Ириной Аркадьевной, с веткой цветущей акации на груди. Почти половина аспирантской стипендии Стаса ушла, чтобы изготовить в ателье эту брошку. Валерка в чёрном пиджаке с бабочкой, не сводящий восхищённых глаз с невесты, почему-то всё время выглядывал из-под Анькиного локтя. И он сам: в каких-то блестящих синих брюках, чёрт знает из какого материала, в клетчатом пиджаке, этакий деревенский пижон… Дед Павел, увидев свадебную фотографию, буркнул: «Стаська-то наш выглядае чисто старый кавалер», что, впрочем, было у него знаком высшего одобрения.

Отец Валерки на свадьбу не приехал, мама Стаса тоже не смогла оставить деда Павла, который был уже очень плох. Зато Анькина мама (постаревшая копия Аньки) и Ирина Аркадьевна легко нашли общий язык. Уединившись на скамеечке под пыльными пальмами академической столовой и не обращая внимания на пляшущую молодёжь, они вели нескончаемую беседу:

– Маленький да удаленький, – успокаивала Ирина Аркадьевна.

– Да что, мой-то тоже не крупный был, зато уж как любил меня, – вздыхала Анькина мама, поднося платочек к глазам. – А ваш зять хорош.

– Брюки короткие, – вздыхала за компанию Ирина Аркадьевна. – И куда только Алла смотрела?

– Видать, не на ноги, – игриво отзывалась собеседница.

«И я там был; мёд, пиво пил», – пронеслось в голове Старика. Он усмехнулся, на мгновение ощутив себя прежним: какое же это счастье, когда слова сами рвутся наружу…

На самом деле, ни мёда, ни пива на столах не было. Несколько бутылок вина для девчонок, водка для парней и коньяк для Бекирыча.

Коньяк Бекирыч попробовал, сморщился, процитировал Ивана Васильевича: «Ключница гнала?» и достал из-под стола фирменный напиток химиков – спирт. А после пары стопок вышел в центр зала, скомандовал маленькому любительскому оркестрику, приглашённому на свадьбу:

– Польку, ребята! Нашу, белорусскую…

Подбоченился, с притопом, хлопая в ладоши, прошёлся по кругу, закружился напротив супруги, крикнул:

– Подскочную, давай!

И красавица-модель, сбросив туфли на шпильках, ринулась в танец. Подскакивая, притоптывая, они кружились, то кладя руки на плечи друг другу, то расходясь и горделиво поглядывая по сторонам.

Шаг налево, поворот направо, завлекающий взмах руки, изогнутый стан и кокетливо отвёрнутая головка: «Нет-нет, не надо, я пошутила»… «А я вот так». Прыжок почти под ноги, дробь, разворот… И всё ускоряющийся темп.

Уже и музыканты еле успевали за танцующими, а они подскакивали, притоптывали, довольные собой и общим восхищением.

– Всё, устал, – выдохнул Бекирыч. – Держите.

Встав на колено перед Аллой, протянул конверт и, притянув к себе, крепко расцеловал супругу.

Подарок Бекирыча оказался царским: он «выбил» молодожёнам комнату в семейном общежитии.

4

Старик проснулся от давящей боли в груди. Сколько проспал, он не знал, но за окном на почерневшем небе яркими точками горели звёзды. Сердце сжалось от радости и печали: обманул судьбу, прожил ещё один день, но так мало времени осталось, чтобы дописать…

С трудом поднялся: ноги, как всегда после сна, опухли, отказывались слушаться. Старик заставил себя дойти до ванны, с тоской глянул в зеркало.

После воспоминаний, в которых он был молодым и сильным, не хотелось верить, что зеркало не врёт. Превозмогая слабость, побрился, надел чистую белую сорочку. Когда-то Старик только так начинал работать: наведя полный порядок на письменном столе, тщательно выбритый, в белой рубашке.

Поёжился: вроде тепло в комнате, холод сидит в нём самом. Набросил на спину свитер, завязал на груди рукава, с вызовом глянул в зеркало: «Вот так. И не Старик, а Станислав Владимирович Петровский, доктор филологических наук… Был когда-то…»

Комната в общежитии для семейных – десять квадратных метров. Узкий встроенный шкафчик, по которому, как потом оказалось, с первого до последнего этажей снуют мыши, и никакой мебели. Первые семейные покупки – полуторный матрац на пол и в кредит маленький телевизор. Когда Алле стало тяжело опускаться на пол, пришлось побегать за диваном. Наверное, мало кто помнит: тогда ещё не было предварительной записи на мебель. Как только открывался мебельный магазин, в него врывалась толпа, кто первый успевал, захватывал диван, садился на него и ждал, когда подойдёт продавец. В конце концов Стасу повезло.

Старик и сейчас помнил, с какой гордостью, подпрыгивая от счастья, шёл в тот день домой, воображая себя дикарём, урвавшим на охоте лучший кусок мамонта.

После того, как к мебели добавились двустворчатый платяной шкаф и тумбочка под телевизор, Валерка, которому отец, погоревав, купил двухкомнатную кооперативную квартиру, стал ехидничать:

– Ну, ты скажи, у тебя там хоть можно лечь на пол, раскинув в стороны руки?

Стас злился:

– Некогда нам на полу лежать. Алла диссертацию спешит закончить, я тоже…