Ещё один шанс

— Ну, тот, который, к дочке Прокофия Мироныча — Милославе женихаться ходил? А потом, вместе, убёгли? — с другой стороны решил зайти купец.

— До сих пор, ищут! — Взяв небольшую паузу, попутчик что-то долго считал в уме. — Да нет… Вроде не похож? Тот, здоровее был и черноволос…

— Подожди… А, ты, часом не сын воеводы Слободникова? Так, того в детстве, говорят, цыгане украли и бродячим артистам подкинули, а, те, его, в Царьграде продали. — Воодушевленный внезапным озарением Прохор, на какое-то время, ушел в себя.

— Да, нет… — точно, не он. Того, Евпатий звали и ему сейчас должно быть — лет пятьдесят. А, тебе, годков-то поменьше, — опять, долго считая, что-то на пальцах, выдал купец.

— А может быть… Ты, племянник Силантия Акимыча? — Снова с надеждой посмотрел на меня Коробейников.

— С ним, вообще, интересная история, случилась. Ушел, он, года четыре назад, в ночь на Ивана Купала, цветок папоротника искать, да так, и не вернулся. Сильно, уж говорят, клад хотел найти. Кстати, очень, на тебя, был похож. Такой же белобрысый, синеглазый и с ямочкой на подбородке. Ты, случаем, не его племянник?

— Да, нет… вроде, не его, — неуверенно ответил я.

Под звуки неторопливого бормотания Прохора о том, чьим могу быть сыном, внуком или еще непонятно кем, я задремал. Очнулся я от пристально взгляда Прохора, который так, и не перестал крутить в руках мою зажигалку.

— Слушай, попутчик дорогой! Я, вот, что хотел, у тебя, спросить? — Он взял паузу и хитро посмотрел мне в глаза. — А, Япония-то… — это где?

— Где?… Где? — передразнил я Прохора. — Не помню!

Как раз в это время повозка проезжала мимо стоявшей у дороги кареты. Недалеко от неё на небольшом раздвижном стульчике сидел человек в шляпе с пушистыми перьями.

— Вон, глянь, мил человек, — обратился ко мне Прохор. — Ещё иноземцы, причем, явно немчины. Отдохнуть остановились, до ветру сходить. Видишь, как умотало, их, бедных, по нашим дорогам-то ездить.

— А почему немчины? — заинтересовавшись приезжими, спросил я.

— У них, что на лице написано или ты их по запаху остуда чуешь? — пошутил я над рассуждениями Прохора.

— Почему по запаху? — не понял шутки Коробейников.

— Вот, смотри! Как, я рассуждаю… Карета не наша. Одеты по-другому. Расселись на стуле, отдыхают. Да, еще прямо возле дороги. — С деловым видом знатока из передачи «Что, Где, Когда», начал перечислять Прохор. В нем снова проснулся Шерлок Холмс.

Не торопясь купцы проезжали мимо иноземной кареты. Возницы всматривались в неё как на некое чудо. Алексей вспомнил, что, именно так, смотрят посетители зоопарка на новое животное, впервые привезенное из какой-нибудь Папуа — Новой Гвинеи.

— Вот, скажи, попутчик? — отвлекся от своих мыслей Прохор, — чего, они все, к нам, едут и едут? Мёдом, им, тут, намазано, что ли? Сидели бы у себя дома. Так, нет же, всё к нам. Тьфу…. - купец смачно сплюнул.

— Да, если так пойдет, то скоро и знаменитое Москва не резиновая появиться, — подумал попутчик, оценивая последние рассуждения купца.

Торговец ненавистно посмотрев на иностранную карету конкурентов и перевел взгляд на попутчика.

— А, тебе, эта карета, ни о чём не напомнила? Может знакомые, какие? Али, встречались, может быть, где? — опять, проснулся профессиональный интерес у Прохора.

— Нет, — ответил Рязанцев. — Не видел таких.

— Хотя… Сейчас, попробую кое-что вспомнить… или узнать.

Путешественник приподнялся с повозки и посмотрел на иностранца сидящего недалеко от кареты.

— Эй, постой… А языками ты их владеешь? — попытался Прохор, остановить потерявшего память соседа.

— Да, разберемся как-нибудь, — уже про себя ответил пришелец, лихо, спрыгнув с телеги.

— Язык, как известно, до Киева доведет, — недолго думая, он бегом устремился к карете.

* * *

Кавалер Франсуа де ля Риссо вёс французскому доверенному в Москву тайное письмо от маркиза де Круаси. Это, был первый визит родовитого дворянина в Россию. Ему, сразу не понравилась, эта варварская страна, с бесконечными лесами и однообразными полями. Он, с ужасом смотрел на, страшные, разбитые русские дороги с ямами и колдобинами, встречавшимися на каждом шагу. Они, так, выматывали и отнимали, столько сил, у благородного шевалье, что поездка в карете была просто невыносимой.

— О… мой бог, — переживал Франсуа. — Никогда! Никогда, я больше не соглашусь на такую поездку.

Карету, в очередной раз, сильно тряхнуло, после чего она противно заскрипела.

— Ах, если бы, не это, поручение маркиза. И, если бы, не долг отца, — скрипя зубами, рассуждал скиталец.

— Нет… И, ещё раз, нет! Ни за что, он не покинул бы свое родовое поместье в Бургундии. И, уж точно, не отправился, в эту далекую, и дикую Московию.

— Жак! Да останови, ты, эту чертову карету, — изнывая от жары и тряски, выкрикнул де ля Риссо своему кучеру.

Осторожно словно боясь запачкаться, он вышел наружу и с облегчением уселся на приготовленный для него стульчик.