Еще один шанс

— Нет денег — иди другой дорогой или отрабатывай. Чисти дорогу, убирай мусор. Жги сушняк. Лови тех, кто не хочет платить. Помогай местным по хозяйству. Отработаешь сколяча надо — накормят, дадут флажок и отпустят на все четыре стороны. Однако, это не всё: Доехал до Орешкино, село акакрас на половине пути — купляй оранжевый шарф. Флажка для проезда уже не достаточно. Ну, а на подъезде к Черному лесу, в пяти верстах до сворота на Таганово, путь вообще перегорожен рогатками и частоколом! Строго у них там всё, да так, что заяц не проскочит? День и ночь дозором ходят… Скрытничают. Людишки охрану несут да с собаками!

— Ишь ты и чаго делать? Как далеча ехать?

— А никак! Для проезда, нужен специальный пропуск. Что это такое, я не ведаю — чужакам его вообще не продают. Всем сказывают… — Путь закрыт на ремонтные работы. Какие могут быть работы зимой? На дороге? Посреди леса?

— Быть может, правдой, сказывают? — внезапно третий собеседник — высокий, костистый, с лошадиной челюстью и наглыми глазами перестал грызть ногти и включился в беседу.

— Ага, два раза, — рассказчик в ответ пристально посмотрел на товарища и недовольно произнес. — А целая вереница торговых поездов, в десять — пятнадцать подвод, под охраной, которые, даже ночью не останавливаясь, ручьем текут туда и обратно? А вагончики с людишками внутри. Для них, чавось? Ремонта не существует? Или они по воздуху скочут?

— Вагончики? Эта ишшо че за зверь?

— Карета[35] вытянута с крышей и печкой внутри. Чтоб народ простой из Таганово прямиком до Москвы возить. Понасодют внутрь людишек, печку затопят и едуть себе не спеша, по дороге всех, как грибы, собирают.

— Ин ладно! — тощий осклабился в добродушной усмешке. — И, чавой народ соглашается в этой страхолюдине ехать?

— Ещё как! Отбоя нет. Сказывают, сидишь себе любо, в тепле. Балакаешь друг с другом или мирно дремлешь. Всё хорошо кабы бабы своим кудахтаньем не мешали, вообще ляпота была бы.

— Нешто они и баб возят?

— А как же без них. Первые удобство рассмотрели. Понабьются внутря как селедки… Займут лучшие места у оконцев… И все коровищи, как одна, до конечной, до Москвы прутся. Как будто они там отродясь не бывали!

Чернобородый внимательно выслушал рассказ доносчика. Криво усмехнулся, не сумев скрыть досаду, после чего недовольно скорчил лицо, перевел взгляд с одного собеседника на другого.

— А ты, Афонька, пошто молчишь? Ты мне без утайки скажи — почему его лавка не сожжена до сих пор? Почему он спокойно торгует? Где твои люди, чем они занимаются? Или я заплатил тебе мало?

Глава 16

Наши дни. Мехико. Приемная инженера Игнасио Карлоса дель Альберто.

— Отъявленный подлец и негодяй, сбежит при первой же возможности… — сеньорита Лаура Лопес, жгучая, сексапильная брюнетка с темными, как смола, длинными густыми волосами, с нескрываемым любопытством, тихо «из-под полы», по очереди осматривала присутствующих посетителей в приемной инженера Игнасио Карлоса дель Альберто.

— Зануда и большой негодяй. (Очередную жертву начали разбирать по косточкам), неудачник, к тому же ещё и грязнуля… слишком злой и дотошный…

— А этот, с вытянутым носом — здоровенный, потный как боров…

— Следующий, наверное, жадный: глазки маленькие, хитрые, бегают… себялюб и ещё нарцисс…

— А тот, у стены — худой и похоже мнит себя жутким ловеласом…

Лаура — личный секретарь инженера Игнасио Карлоса дель Альберто считалась строгим ценителем мужских достоинств. Девушке было уже двадцать семь и она до сих пор очень серьезно и требовательно относилась к выбору единственного спутника в своей жизни. (Ну, или хотя бы очередного знакомого на ближайшую ночь).

— Ох уж эти одичалые мужланы! — женщина вздохнула в глубине души, пренебрежительно передернула плечами. Попыталась сменить тему размышлений. — Думают только о сексе. Во всяком случае, большинство из них. Нет, ну конечно, бывают в жизни исключения, — но тогда, этих особей приходиться добиваться с большим трудом!

Страстная мексиканка требовательным взглядом, больших карих глаз, вновь окинула приемную наполненную посетителями. Большинство претендентов застыли как изваяния, молча уставившись в потолок или смотрели в сторону огромного витражного окна. Какой-то бородач ковырял в ухе, один из посетителей зевал, другой чесал лысину. Кто-то, удобно развалившись на стуле, даже пытался заснуть.

— Господи! До чего же пустые, однообразные лица!

Аналитический обзор потенциальных самцов закончился на джентльмене, только, что появившемся в приемной. Он не просто показался ей симпатичнее других, он будто сошел с глянцевой обложки журнала. И Лаура, тут же расчехлив орудия главного калибра, навела прицел и приготовилась открыть огонь на поражение.

Глаза сеньориты Лопес окинули лицо незнакомца, сканером прошлись по плечам, груди, отмечая его мощь, опустились ниже, ещё ниже и ещё, пока не упёрлись в привлекательную возвышенность под пряжкой ремня.

— Боже мой, — поволока тумана заволокла глаза мексиканки. — К-а-а-а-кой мужчина!