Ещё один шанс (СИ)

— Но… — Альбина запнулась и слабо улыбнулась. — А я и не сомневаюсь. Просто… обними меня, Дим.

Знакомые и надёжные объятия укутали её подобно тёплому одеялу. Девушка уткнулась носом в грудь Диме и вздохнула. Да, всё наладится. Иначе и быть не может. Их ждёт долгая, счастливая жизнь. Вместе.

Ободряющие мысли, вселяющие надежду, внезапно сменились громкими и пугающими во мраке звуками.

— Дима… — Проводя рукой по пустой кровати, Альбина напрасно пыталась отыскать его. В комнате она была одна. — Дима!

Голос зазвучал громче, в него закрались панические нотки. Альбина соскользнула с кровати так быстро, что запуталась в одеяле и упала. Поднялась, несмотря на укол боли в теле. Пересекла расстояние до двери, распахнула её. И ужас плотным кольцом охватил всё внутри.

А затем наступила тьма.

— Дима!

Полузадушенный то ли всхлип, то ли стон, сорвавшийся с собственных губ, разбудил Альбину. Не до конца проснувшись, она в ужасе оглядывалась по сторонам в панической уверенности, что он там и видит то… что видит. Лишь через несколько долгих минут до Альбины дошло, где она и что происходит. Пытаясь унять неистово стучащее в груди сердце, девушка задержала дыхание и опустила взгляд вниз.

— Это был сон, — задыхаясь, прошептала Демидова сама себе и прижала дрожащие руки к одежде. — Сон. Только сон… Чёрт…

Соскользнув с дивана, на котором заснула, девушка, шатаясь, дотянулась до бра и включила его.

Раньше Альбине постоянно снилось это. Одно и то же. Каждую ночь. Словно заезженная пластинка. И каждый раз всё обрывалось на том, что она в ужасе просыпалась. В ужасе от чего-то, что видела. Но чего не могла вспомнить. Возможно, так память блокировала то, что повергло её в сильный шок. Возможно, это реакция тела уберегала её от того, чтобы не рухнуть в сумасшествие и не перешагнуть скользкую грань.

Альбина прижала ладони ко всё ещё бурно вздымающейся груди, пытаясь успокоиться. Но растревоженные мысли уже утягивали её к себе, снова погружали в прошлое, во тьму, которая её пугала. Простояв без движения несколько мгновений, Альбина всё же заставила себя подойти к прикроватному столику. Непослушными пальцами она открыла ящик, в полумраке нащупала там упаковку таблеток и, высыпав несколько на ладонь, проглотила их.

Она очень давно не видела кошмаров. Она пыталась забыть и заблокировать это, чем бы оно ни было. Но в глубине души Альбина прекрасно понимала, чем это было. Или, скорее, догадывалась.

Она не помнила ничего из того, что случилось, когда их с Димой нашли. Ровным счётом ничего. Словно она отсутствовала там. Но ведь она была. Альбина отчётливо помнила то, как проснулась среди ночи и не обнаружила Диму рядом. Помнила, что встала, чтобы найти его, а затем… пропасть. Это стало демаркационной линией её жизни. Вот она всё ещё счастлива, рядом с тем, кого любит, и ждёт их первенца. И вот она игрушка Набаева. Любимая, холёная и утопленная в сознании того, что все, кто держал её на этой земле, мертвы.

Альбина медленно опустилась на кровать, подтянула ноги к животу и неуклюже натянула на себя одеяло. Мысли начали постепенно замедляться, прекращая толкать её в неизвестность. Подействовало успокоительное. И на грани своей неустойчивости и даримого медикаментами покоя Альбина словила себя на мысли: она знает, что увидела в ту ночь, открыв двери. Пусть и не помнит наверняка. Дима был мёртв или же, возможно, его убили на её глазах. Эта боль разрушила всё в ней раз и навсегда. И Альбина забыла. Забыла, чтобы выжить.

Ничто не могло рассеять атмосферу мрачного спокойствия, царившего в этом месте. Ни приветливое апрельское солнце, светившее с самого утра, ни пение птиц, ни шум дороги, находившейся неподалёку. Здесь царил вечный покой, который обретала душа после смерти. Как и следовало в месте, где человек находил своё последнее пристанище.

Альбина застыла на развилке дорожек, не решаясь шагнуть вперёд. Огляделась вокруг, тяжело вздохнула и всё же свернула в нужном направлении. Она не приходила сюда ровно три года. Три года с тех пор, когда впервые пришла на могилу Димы после смерти Набаева. Три года с тех пор, когда всё могло завершиться. Всё казалось так просто. Так кристально ясно. И было столь варварски прервано.

Альбина боялась приходить сюда после. Но сама не могла бы объяснить почему. Боялась: то, что удерживало её где-то посредине, испарится. Боялась, что свихнётся, что боль окончательно её захлестнёт. Боялась столь многого! И боролась. Но всё вновь возвращалось. Три года передышки. И снова сначала…

Альбина застыла у одного из надгробий. Медленно нагнулась и положила на каменную плиту цветы. А затем так же медленно опустилась на колени.

— Я не могу так больше, — выдохнула она едва слышно. — Не могу. Я устала. Это похоже на… нескончаемый ад. — Девушка слабо улыбнулась и коснулась рукой плиты. — Прости, что я ушла. Я думала, что сумею… но не смогла. Ты ведь знаешь, я пыталась.

Альбина тяжело вздохнула, подняла глаза на надпись на плите и на миг зажмурилась, словно не желала этого видеть. С её губ, словно она читала молитву, в скороговорке слетали слова: