Еще один знак зодиака

Дана увидела гигантский дом, более походивший на французский замок. В Лос-Анджелесе сложно было удивить кого-либо роскошью, но, похоже, хозяин поместья был очень богатым человеком. А у очень богатых, как знала Дана, свои причуды, которые отличаются от причуд просто богатых.

Джип остановился около мраморных ступеней, что вели к замку. Заместителя окружного прокурора встретила пожилая женщина в униформе. Дана попыталась вызнать у нее, где же оказалась, но та произнесла несколько слов на непонятном языке, скорее всего, по-испански или по-португальски. Прислуга в доме ее таинственного собеседника не говорит по-английски?

Женщина знаками показала Дане, что та должна следовать за ней, и заместитель окружного прокурора подчинилась. Поднявшись по ступенькам, она попала в грандиозный холл, в котором стояли чудные мраморные статуи. Следуя за служанкой, Дана миновала анфиладу шикарно обставленных комнат, которые производили впечатление нежилых, и оказалась около лифта. Двери лифта распахнулись, служанка зашла в кабину и поманила за собой Дану. Отступать было поздно, и Дана шагнула вслед за ней.

Лифт вознес их ввысь (уши у Даны заложило), и они снова преодолели анфиладу пустых комнат, пока не оказались в большом помещении, стены которого были обиты темно-зелеными обоями с золотым рисунком. Шторы на узких окнах были спущены, горели бра, в комнате царил полумрак. Служанка куда-то исчезла, Дана даже и не заметила, как та удалилась.

Но теперь она увидела, что в комнате находится еще один человек, рассматривающий одну из картин, что висела на стене. Человек обернулся, и Дана узнала, к своему большому удивлению, Айрин Мориарти. Внучка писателя, облаченная в серый брючный костюм, была, казалось, не меньше самой Даны удивлена встрече. Вместо приветствия Айрин сказала, указывая на картину:

— Если не ошибаюсь, полотно кисти Николя Пуссена. У нашего таинственного хозяина плохие манеры и толстый кошелек. Он вам тоже звонил?

— А вам? — осторожно спросила Дана, не желая первой раскрывать карты.

— Сегодня рано утром, — ответила Айрин. — Заявил, что хочет поговорить со мной касательно «Зодиака». Еще до того, как я успела задать вопросы, повесил трубку.

Она перешла к другой картине, висевшей на противоположной стене, и пробормотала потрясенно вполголоса:

— А это, кажется, Рембрандт!

Раздался шум, золоченые двери распахнулись, показалась моложавая женщина в одежде сиделки.

— Добрый день. Вас ожидают! — сообщила она и указала на темную комнату, из которой только что вышла.

Дана и Айрин переглянулись.

— У меня с собой оружие, — шепнула внучка писателя. — Однако надеюсь, оно не потребуется.

Обе женщины перешагнули порог, и Дана сразу ощутила небывалый холод. В помещении еле слышно работали кондиционеры, и температура в нем была не выше четырнадцати пятнадцати градусов. Двери за ними закрылись.

— Ближе! — услышала Дана знакомый стариковский голос, шедший откуда-то из глубины комнаты. — Ну, что остолбенели, дуры? Ближе, я сказал!

— Хорошими манерами наш хозяин не отличается, — достаточно громко произнесла Айрин и первой двинулась в направлении источника звука.

Дана последовала за ней и оказалась около огромной кровати с балдахином. По обе стороны от нее стояли громоздкие медицинские приборы, попискивающие, качавшие воздух и сверкавшие огоньками.

— Если бы ты была на моем месте, Мориарти, то тоже бы отказалась от надуманных приличий! — услышала Дана голос совсем близко. Она разглядела контуры тела, лежавшего на кровати. — Когда до смерти осталось полшага, то нечего заботиться о такой ерунде, как этикет.

Зажегся свет — по обе стороны кровати находились лампы, довольно тусклые. Дана прищурила глаза, уже привыкшие к темноте, и увидела того, кто пригласил их в свое поместье — на кровати лежало некое подобие человека. Абсолютно лысая, обтянутая пергаментной кожей голова, огромный крючковатый нос, сиреневые узкие губы. И глаза — изжелта-серые, светившиеся умом и злобой, с тяжелыми, как у черепахи, веками. Человеку, лежавшему на кровати, было не меньше восьмидесяти. Его голова покоилась на нескольких подушках. Субъект был облачен в теплую полосатую пижаму и прикрыт по грудь несколькими одеялами. От приборов к телу тянулись провода и прозрачные трубки.

— Ну что, вдоволь насмотрелись? — гаркнул старик, и свет погас. — Ага, сейчас к нам доставят еще парочку гостей!

Его изможденная худая рука слабо пошевелилась, и экран огромного плазменного телевизора, находившегося над дверью, вспыхнул. Дана увидела нескольких типов в черных костюмах, которые вели по саду журналиста Эдварда Холстона и пронырливую русскую секретаршу — Марину Подгорную.

— Добрый вечер, мистер Снайпс, — произнесла Айрин Мориарти.

Старик долго кашлял и наконец произнес:

— А ты и в самом деле умная, как о тебе говорят, внучка писателя. Как узнала, куда попала?

— Натюрморт Рембрандта, — ответила Айрин. — Его купили на аукционе «Кристи» около года назад за рекордную сумму. Намекалось, что сделали это по вашему заказу.

Старик замотал лысой головой.