Еще одна из дома Романовых

Юные Михайловичи, известные своей страстью к неповиновению, слушались как шелковые изящного, невысокого учителя танцев. Кшесинский привез с собой трех– или четырехлетнюю дочь: кудрявую, миниатюрную, в польском костюме – таком маленьком, что он годился бы для куклы. Да она и сама более напоминала куклу. Эту крошку звали Матильда, но отец называл ее Маля. Она была сама непосредственность! Очаровательно кокетничала с подрастающими юношами и не только бойкого, щеголеватого Сандро, отличного танцора, но даже самого застенчивого из братьев, Сергея, умудрилась вовлечь в вихрь мазурки. Поскольку Ники тоже был очень застенчив и, честно признаться, не слишком уклюж, Мария Федоровна рассчитывала, что и он не устоит перед этой маленькой кокеткой и тоже начнет танцевать, однако на другой день Феликс Иванович появился у Михайловичей один и сообщил, то Маля – Матильда прихворнула и не смогла прибыть. Без нее обучение пошло не столь весело. Спустя несколько лет Минни где-то услышала, будто дочь Кшесинского поступила в Театральное училище и подает большие надежды. И ведь теперь ей лет семнадцать…

Балерина… Подходящего возраста… Очаровательная, бойкая… к тому же полька! Хорошая мысль, в самом деле – хорошая!

Но для начала надо, конечно, как говорят русские, соломки подстелить.

Минни отправила в Театральное училище доктора Вельяминова, который принадлежал к числу тех трех врачей, которые пользовали членов императорской фамилии, и был самым молодым из них. Поскольку его мало кто знал в свете, именно он был отправлен в Театральное училище с самым что ни есть деликатным заданием: осмотреть вроде бы всех воспитанниц, а на самом деле – только одну, чья персона в данное время более всех интересовала императрицу. И, кажется, Вельяминову это удалось…

Наконец выступление окончилось. После спектакля всех участников и гостей пригласили к столу. Император приказал, чтобы Кшесинскую посадили рядом с ним. Потом, найдя глазами сына, скромно стоявшего чуть поодаль, Александр приказал:

– Поди сюда, Ники, сядь около этой девушки да будь ей любезным кавалером. И вы окажите любезность моему сыну. Да смотрите только не флиртуйте слишком!

Владимир Александрович с непостижимым выражением наблюдал за этой сценой. У Ники уже кружится голова, а кузен Сергей Михайлович явно влюбился в девушку и ревнует. Судьба этой девицы – пойти по рукам, тут нет никакого сомнения. Но разве не завидная доля – пойти по рукам мужчин из императорской семьи?

Очень может быть, судьба когда-нибудь улыбнется и ему.

Вот это будет любовница, на которую можно без риска тратить деньги и связь с которой можно скрыть от жены. А Леля Пистолькорс… Хоть господин Тургенев и писал, что дружба между мужчиной и женщиной невозможна, с ней придется удовольствоваться этим.

* * *

– Мы едем сегодня кататься на лодке?

– Конечно, если ты хочешь.

– Хочу ли я! Да я жду не дождусь этого мгновения! Если бы не эта благословенная река, сегодня можно было бы задохнуться и свариться всмятку от жары.

– А кто это совсем недавно говорил, будто в России можно умереть от холода даже в самый знойный день?

– Клянусь, это была не я. Это была греческая принцесса Александра, которая еще помнила солнце Корфу. А я уже вся вымокла от петербургских дождей настолько, что они проникли в мою кровь, сделали ее жидкой, как у всех вас, поэтому мне жарко даже в те дни, в которые год назад я чувствовала только легкое тепло.

Голос Александры, доносившийся с балкона, прервался смехом Эллы. А потом послышался звон чашек, легкий скрип отодвигаемых плетеных стульев – и голоса отдалились: дамы ушли с балкона в комнаты.

– Я заметил, – усмехнулся Павел, – что моя жена с каждым днем становится все красноречивее. Точно такой же она была, когда носила Машеньку. Потом, родив дочку, опять сделалась молчаливой. И вот… ты слышишь, как убедительно звучит голос на исходе седьмого месяца ее второй беременности?!

– О да, Сашенька в самом деле очень красноречива, – кивнул Сергей, отставляя чашку. – Ламсдорф как-то рассказывал, что она имеет на тебя хорошее влияние. Дескать, на днях, когда великий князь Павел настолько вышел из себя, что назвал кого-то из слуг дураком, молодая супруга тотчас его успокоила и попросила не позволять себе подобных резкостей, а он подчинился беспрекословно. – В голосе Сергея звучала едва уловимая насмешка. – Я просто в восторге, каким пай-мальчиком стал наш Кот в сапогах, наш гуляка и ветрогон.

– Ну, следует быть вовсе идиотом, чтобы спорить с беременной женщиной, – суховато отозвался Павел. – Ты ведь и сам с Александры пылинки сдуваешь.

– Она очаровательна, я люблю ее как сестру, а ваша дочь – клянусь, мне иногда кажется, что это моя родная дочь. Да, дети – это невыразимое счастье, я бесконечно рад, что вы подарили мне племянницу, и скоро, Бог даст, у меня будет еще одна, а может быть, даже и племянник.

Братья сидели на нижней террасе, ожидая, пока спустятся дамы.