Еще одна станция

– Ага! – восклицает победно Нико, и дверь в магазин распахивается.

Нико не включает основной свет и целенаправленно движется по магазину, зажигая свечки, пока свечение не смешивается с лунным светом и тусклым от уличных фонарей. Помещение заставлено шкафами, полными камней, связками трав, черепами животных и бутылками с домашними настойками Нико. Одна шаткая полка прогибается под сотнями бутылок и банок, большинство из которых наполнены мутным маслом и подписаны «БЫСТРАЯ УДАЧА» и «КРОВЬ ДРАКОНА». Есть и коллекция свечей с карточками, объясняющими их использование. Ближайшая к Огаст – либо для воссоединения с прошлой любовью, либо для увеличения пениса. Наверно, ей стоит сменить очки.

– А… это… общий сеанс? – говорит Исайя. Он на другой стороне комнаты изучает банку с зубами. – Или мы хотим поговорить с кем-то конкретным?

И теперь на месте Уэса оказывается Огаст, надеясь, что Нико не выдаст правду.

– Мы устраиваем сеанс, чтобы установить контакт с девушкой, на которую запала Огаст, – говорит Нико, выдавая правду.

– Пожалуйста, сэр, – говорит Майла с ужасным южным акцентом. – Это моя девушка, она очень мертвая.

Огаст задумывается о том, чтобы опрокинуть на себя полку с зельями и покончить с этим всем.

– Спасибо вам за то, что выставили меня похожей на некрофилку.

– Знаешь, когда мы познакомились, мне показалось, что ты немного с перчинкой, – говорит Исайя, восприняв все это с невозмутимостью.

– Мы не знаем, мертва ли она, – говорит Огаст. – Просто так получилось, что она не состарилась с 1976 года.

– Мы, в общем-то, так и сказали, – говорит Нико. – Следуйте за мной.

В задней части находится крошечная комнатка с круглым столом, покрытым той же тяжелой черной тканью, как и стены вокруг. Его окружают маленькие пуфики, а сверху лежит блестящий прозрачный шарф, фиолетовый и сверкающий в тусклом свете, с подмигивающими им золотыми спиралями и серебряными звездами.

Нико уже зажег связку шалфея и положил ее тлеть в миску-ракушку. Он аккуратно раскладывает на столе ладан и кольцо из кристаллов вокруг высоких белых свечей – тех, которые можно увидеть в католической церкви, когда возносишь молитву Деве Марии, вот только Огаст тут единственная девственница, и она сомневается, что молитвы, обращенные к Деве Марии, как-то помогут.

– Присаживайтесь, – говорит Нико. Он держит между зубов использованную спичку, а между пальцев – зажженную. Огаст никогда не видела его настолько в своей стихии. Майла выглядит возбужденной.

– Как все будет происходить? – спрашивает Огаст.

– Мы попытаемся вызвать дух Джейн, – говорит Нико. – Если она мертва, то она должна суметь спроецироваться сюда и поговорить с нами, и тогда мы будем знать точно. А если не мертва, что ж. Наверно, тогда ничего не случится.

– Наверно?

– Может появиться что-то другое, – говорит он, с непринужденностью поджигая еще одну спичку, как будто он не предположил только что, что какая-то неизвестная сила из потустороннего мира может пробитлджюситься[19] в комнату и провести по ним своими дьявольскими ручонками. – Такое случается. Если открываешь дверь, то через нее может пройти все что угодно. Но все будет в порядке.

– Ей-богу, если меня убьет привидение, я поселюсь в нашем душе, – говорит Уэс. – У вас больше никогда не будет горячей воды.

– У нас и так ее нет, – отмечает Огаст. – Ладно, а я поселюсь в унитазе.

– С чего вам сдалась эта ванная, чуваки? – спрашивает Исайя.

– Там люди самые уязвимые, – говорит Уэс, как будто это очевидно. Исайя задумчиво хмурится и кивает.

– Привидения не могут убивать, – говорит Нико. – Все, молчите.

Он зажигает оставшиеся свечи, тихо разговаривая по-испански с кем-то невидимым. Уэс рядом с Огаст напрягается, когда вспыхивает последняя свеча.

– Огаст? – говорит Нико. Он выжидающе на нее смотрит, и она понимает: шарф. Она снимает его со своей шеи, кладет на стол, и в ее голове проносится картинка с карманным ножом ее дяди, лежащим на тонкой ткани.

– Итак, – говорит он. – Возьмитесь за руки.

Мозолистая ладонь Майлы удобно ложится в ладонь Огаст. Уэс медлит, не желая выпускать рукава толстовки из своей железной хватки, но в итоге сдается и переплетает свои пальцы с пальцами Огаст. Они вспотевшие и такие же костлявые, какими и выглядят, но успокаивающие. Он неуверенно берет Исайю за руку с другой стороны.

Нико по другую сторону стола закрывает глаза и делает длинный, ровный выдох, прежде чем заговорить.

– Все получится лучше, если каждый будет открыт происходящему, – говорит он. – Даже если вы не знаете, во что верить, или боитесь, постарайтесь открыть свой разум и сосредоточиться на том, чтобы излучать гостеприимство и радушие. Мы просим об услуге. Относитесь к этому с доброжелательностью.

Огаст закусывает губу. Обычное сияние Исайи, который гладит большим пальцем ладонь Уэса, потускнело до благоговейного тления. Сейчас будний вечер, довольно поздний для сеанса после концерта, особенно учитывая то, что он работает в офисе, но его, похоже, время не беспокоит.

– Огаст, – говорит Нико, и она резко переводит взгляд на него. – Ты готова?