Еще одни невероятные истории

— Быстрее, — выдохнул Джордж. — Мотаем отсюда.

Он уже приоткрыл дверцу и был готов бежать.

— Не будь идиотом, — сказал я, — сиди, где сидишь. Уж теперь-то точно никуда не уйти.

— Что за спешка, ребята? — спросил снаружи чей-то голос.

— Да никакой спешки, — ответил я. — Мы просто едем домой.

— Да?

— Да, мы просто едем домой.

Мужик сунул голову в окошко с моей стороны, взглянул на меня, потом на Джорджа и снова на меня.

— Скверная погода, — сказал Джордж. — Мы хотели успеть домой, прежде чем улицы совсем занесет.

— Ладно, — сказал мужик. — Можете успокоиться. Я просто подумал, что стоит расплатиться с вами сразу же. — Он уронил мне на колени пачку банкнот. — Я Голлогли, Уилбур Г. Голлогли. — Он стоял под падающим снегом, притопывая ногами и потирая руки, чтобы совсем не замерзнуть. — Я получил вашу телеграмму и все это наблюдал с другой стороны улицы. Прекрасная работа, и я решил заплатить вам вдвойне. Оно того стоит. Самая веселая сценка, какую я в жизни видел. Счастливо, ребята, и давайте поосторожней, за вами будут гоняться. Я бы на вашем месте смылся куда-нибудь из города. Пока.

И не успели мы хоть что-нибудь ответить, как он сел в машину и уехал.

Вернувшись домой, я стал тут же паковать наши шмотки.

— Ты что, сдурел? — спросил Джордж. — Нам только подождать несколько часов, и мы получим по пять сотен от Вумберга и от этой Хайнс. Тогда у нас будет целых две тысячи, и мы сможем ехать куда угодно.

Так что следующий день мы провели, почти не вылезая из комнаты и читая газеты, в одной из которых была целая колонка на первой странице с кричащим заголовком: «Зверское нападение на известного колумниста».

И все получилось как надо. С последней почтой нам принесли два письма, и в каждом из них было по пять сотен.

А сейчас, в этот самый момент, мы сидим в пульмановском вагоне, потягивая скотч и направляясь на юг, где всегда светит солнце и скачки каждый день. Мы сказочно богаты, и Джордж все твердит, что, если поставить все две тысячи на лошадь, идущую десять к одному, мы выиграем двадцать тысяч и сможем уйти на пенсию.

— У нас будет дом в Палм-Бич, — говорит он, — и мы устроим себе сладкую жизнь. Очаровательные светские дамы будут сидеть на краю нашего бассейна, попивая прохладительные напитки, а потом нам, возможно, захочется поставить другую крупную сумму на другую лошадь, и мы станем еще богаче. Возможно, нам наскучит Палм-Бич, и мы, не торопясь, проедемся по всяким обиталищам богачей — Монте-Карло и тэ пэ. Вроде как Али-Хан или герцог Виндзорский. Мы станем видными светскими фигурами, и кинозвезды будут нам улыбаться, а метрдотели кланяться, и, возможно, наступит время, когда нас даже упомянет в своей колонке Лайонел Панталун.

— Это будет что-то, — поддержал его я.

— Что-то, — согласился он. — Вот уж точно — что-то.

Дворецкий

(перевод М. Пчелинцева)

Как только Джордж Кливер сделал свой первый миллион, он и миссис Кливер переехали из маленькой загородной виллы в элегантный лондонский дом. Они наняли себе французского шеф-повара мсье Эстрагона и английского дворецкого Тиббса, кошмарно дорогих. С помощью этих двоих экспертов Кливеры начали карабкаться по социальной лестнице, для чего устраивали по несколько раз в неделю щедрые приемы. Но эти приемы как-то не заладились. На них не было веселья, в разговорах не было искры, совершенно не было стиля. И это при великолепной пище и безукоризненном обслуживании.

— Тиббс, — сказал как-то мистер Кливер, — что это такое с нашими приемами? Чего это люди никак не расслабляются, не дают себе полную свободу?

Тиббс чуть наклонил голову в сторону и взглянул на потолок.

— Надеюсь, сэр, вас не обидит, если я позволю себе маленькое предположение.

— Какое?

— Это вино, сэр.

— Так что такое насчет вина?

— Понимаете, сэр, мсье Эстрагон подает превосходную пищу. Превосходная пища должна сопровождаться превосходным вином. А вы подаете дешевое и довольно-таки мерзкое испанское красное.

— Так какого хрена ты, ублюдок, не сказал мне этого раньше? — воскликнул мистер Кливер. — У меня что, не хватает денег? Я подам им лучшее в мире долбаное вино, если уж им так хочется! Какое вино лучшее в мире?

— Кларет, сэр, — ответил дворецкий, — из великих бордосских châteaux — Лафит, Латур, О-Брион, Марго, Мутон-Ротшильд и Шеваль-Блан. И только величайших винтажных годов, каковыми, по моему мнению, являются тысяча девятьсот шестой, четырнадцатый, двадцать девятый и сорок пятый. Шеваль-Блан было великолепно также в тысяча восемьсот девяносто пятом и тысяча девятьсот двадцать первом, а О-Брион — в тысяча девятьсот шестом.

— Покупай их все, — приказал мистер Кливер. — Забей долбаный погреб от пола и до потолка.

— Я могу попытаться, сэр, — сказал дворецкий, но вина подобного рода весьма редки и стоят целое состояние.

— А мне плевать, сколько они стоят! — сказал мистер Кливер. — Ты просто иди и покупай.