Еще вчера. Часть первая. Я – инженер

Печальная вставка из далекого будущего. С тех пор, когда я «ударился в воспоминания», много раз я пытался узнать о судьбе моего друга и учителя. Из космоса американская программа GoogleEarth показывала мне малую родину с высоты, но людей там было не различить… Сейчас в Киеве живут «деребчане»: Леня Колосовский, Павел Гриневич, Боря Стрелец. Иногда они бывали в Деребчине, вести оттуда приходили общие и плохие: завод развален и не работает, нет уже никаких колхозов, нет работы и др. Но о судьбе Миши Беспятко никто ничего не знал… Сегодня, 05.12.2008 года, листая страницы интернетовской Википедии, я набрел на статью «Деребчин», где среди скупых данных был телефон сельсовета. С четвертого раза мне ответил молодой женский голос. Первый мой вопрос о Мише. «Давно умер» – был ответ. Я еще перечислил несколько знакомых ребят моего возраста: все уже ушли в мир иной… Все там будем.

Прорыв к самому синему в мире

Самое синее в мире

Черное море мое…

В начале августа мы вместе с Борей Пастуховым предприняли отчаянную попытку прорваться в более высокий класс общества. Боря сказал, что он хочет поступить в среднюю мореходку в Одессе, где у него был адресок хороших друзей отца. Позвал меня с собой. Его отец договорился, чтобы меня отпустили на недельку, на всякий случай, – не увольняя с работы. Мы поехали. Денег на возвращение (конечно, если не удастся поступить), мы решили добыть торговлей: захватили по рюкзаку картошки, которая, по слухам, в Одессе была очень дорогой. За бесценок в Рахнах у поездного ворюги приобрели отличный женский сапожок, рассчитывая в далекой Одессе сторицей вернуть затраченные средства.

В Одессу мы приехали ранним утром, продали картошку и сапог перекупщикам, – увы, – почти без прибыли. Налегке двинулись в вожделенную Среднюю Мореходку. Балдели от курсантов в форменках, гюйсах и клешах, – представляя и себя в таком упакованном виде, от чего замирала душа. Чуть позже выяснилось, что набор уже давно закончен, и нам нет места на этом празднике жизни… Уныло поплелись мы в порт. Я впервые в жизни увидел море, – бесконечно голубую огромную, сверкающую на солнце, массу воды. Даже мусор на воде в порту, ободранные буксирчики и шаланды, обнаруженные при близком рассмотрении, не смогли испортить впечатления от Моря. Желание влиться в ряды тружеников моря (носящих Морскую Форму!) вспыхнуло в нас с новой силой. Мы пошли по второму кругу – по мореходкам классом пониже, что-то типа морских ПТУ. Мы рвались пополнить собой стройные колонны радистов, в крайнем случае, – мотористов. Увы, – там все уже было заполнено. Оставался набор на должности кочегаров. Мы сразу вспоминали о «воде, опресненной нечистой» и «упал, больше сердце не билось», – и двигались в очередное училище. День близился к концу, мореходок было еще много. Пора подумать о ночлеге. Из расспросов аборигенов мы выяснили, что улицы, указанной в заветном адресе, – никто не знает. Мы выбрали близкую по звучанию, долго туда ехали трамваем и шли пешком, – это уже был пригород. Увы, – такого дома там не было. Двинулись в обратный путь к центру всего сущего – вокзалу. Туда двух замурзанных пацанов не пустили: не было билетов на поезд. Неудержимо захотелось в туалет, но вокруг были только большие дома, хоть и изрядно ободранные недавней войной. Мы заметались в настоящей панике по ближним переулкам. Наконец мы увидели разбомбленный дом и от души благословили неизвестных летчиков, – наших или немецких. В этом доме сохранилась коробка и даже марши мраморных лестниц. Внутри все было заполнено отходами человеческой жизнедеятельности, и передвигаться можно было, только перепрыгивая по кирпичам и консервным банкам. Самые совестливые (или терпеливые) взбирались вверх по мраморной лестнице, но и там оставалось все меньше свободного пространства, куда могла ступить нога человека…