Еще вчера. Часть вторая. В черной шинели

– Так зачем тебе связывать свою судьбу с такой женщиной? Езжай на Украину, там знаешь, какие девчата ждут тебя, не дождутся? Красивые, нежные, молодые! И будешь нормально жить-поживать, растить детишек!

У матроса даже глаза загораются от такой перспективы. Он благодарит за науку, вскоре уезжает в часть для увольнения в запас. Нас с Иваном прямо-таки распирает от гордости: хоть одну душу отвернули от гибельного пути!

Не прошло и двух месяцев, как старшина Квасов говорит мне между прочим:

– Вы знаете, Николай Трофимович, наш Денисюк вернулся; живет у Забелиной!

У меня округляются глаза и отвисает челюсть. Именно такими признаками сопровождаются частичные прояснения извечной загадки природы, именуемой «мужчина и женщина»…

Все флаги в гости будут к нам

Понаехало там егерей…

(В. В.)

Первым из руководящих гостей к нам прибывает мой командир части подполковник Афонин. Видно, майор Шапиро тоже захотел двинуть подчиненного подполковника на «арбузное место» вслед за нами. Афонин сразу попадает в наш кубрик. К счастью, там в это время был Квасов, который докладывает ему по всей форме.

– А где се Мельнисенко? – недовольно вопрошает командир Квасова. Тот докладывает, что я, как всегда, на работе.

– А он не в сагуле?

Квасов непонимающе таращит глаза, пока не соображает, что речь идет о «загуле».

– Никак нет, товарищ командир, они работают, – Квасов говорит обо мне в множественном числе.

Посылают за мной дневального. Я отрываюсь от работы и прямо в рабочей одежде спешу на доклад. Представляюсь, докладываю, – дескать, вверенная мне группа находится на объектах. Афонин ходит молча и недовольно по кубрику, затем начинает настоящую «головомойку».

– Посему ты к своему командиру приходись одетым не по форме?

– Виноват, товарищ подполковник, торопился, не успел!

– Посему у тебя эта кровать не заправлена? Посему один дневальный спал? В тумбосках лисного состава – беспорядок: хранится хлеб. Под кроватями – семоданы, понимаесь. Сто это са выгородка в кубрике? А где у тебя наглядная агитасия?

– Все будет исправлено, товарищ командир! – я уже достаточно опытный служака, чтобы оправдываться по пустякам. Горячий Квасов пытается как-то возразить, но я смотрю на него и кладу палец на свои губы. Квасов возмущенно сопит, но молчит.

Афонин оттаивает, греется возле нашей печки, разговор продолжается уже в другом ключе.

– Меня сам Сапиро направил сюда, стобы проверить, как задействованы сварссики!

Я чистосердечно признаюсь, что с этим делом плохо: трубы они варить не могут, а «простой» сварки на 22 человека – не хватает.

– Надо тебе насать на Маклакова! – советует командир. – Вот я сам на него насму!

В конце доверительного разговора Афонин неожиданно спрашивает:

– Слусай, Мельнисенко, у тебя деньги есть?

– Для чего? Немного есть… – я тяну резину, не понимая, что хочет узнать Афонин.

– Сто, для сего? Для лисного состава! Ты в баню людей водись? Платись?

– Ну, на баню хватает, товарищ командир… (Деньги в Читинском банке я получаю для матросов и себя, кроме того, я могу их взять в долг у Маклакова, но говорить об этом «товарищу командиру» мне почему-то не хочется…)

Через день на почте знакомая девушка вручает мне телеграфный(!) перевод из части на 400 рублей. Недоумеваю, но получаю. Вечером Афонин обращается ко мне очень ласково:

– Слусай, Николай, там должны придти тебе деньги…

Я говорю, что уже пришли какие-то непонятные 400 ре, которых я не просил.

– Это я са тебя послал телеграмму… Снаесь, пока к тебе ехал, в поесде меня обыграли в пух и прах, расбойники. Теперь не на сто взять билет насад. Ты мне эти деньги одолси, а я, как только вернусь в Питер, срасу тебе послю…

Деньги перекочевали из моего кармана в афонинский – навсегда. Правда, мы с Иваном начисто «объели» подполковника Афонина. Дело было так. Афонина поселили в комнату рядом с Маклаковым, и в первый вечер он пришел к нам на «сто чаев». К чаям у нас был только хлеб, что не устроило Афонина: он принес грамм 100 колбасы и широким жестом, как жареного мамонта, бросил ее на общий стол. Негоже лейтенантам поедать личные харчи командиров. Из вежливости мы отрезали по тонюсенькому кружочку, чтобы дать возможность высокому гостю вкусить полной челюстью харчи принимающей стороны – местный хлеб и яблоки от Мао Цзе Дуна. Все это он от души вкусил, плюс – полностью свою колбасу. Через день от дружественного строительного капитана, члена кружка преферансистов, который немедленно нашел Афонин, мы услышали удивительную историю. Жена капитана решила побаловать преферансистов чайком кое с чем. Оправдывая свой зверский аппетит, Афонин рассказал всем, что у него было с собой уйма продуктов, но я с Иваном, молодые и здоровые, все у него «сосрали» за один вечер, и он, заслуженный командир, вынужден теперь голодать из-за своих прожорливых подчиненных. Давно переваренные тоненькие лепестки афонинской колбасы со скрежетом провернулись в наших пустых желудках, от стыда выступили слезы…