Ещё вчера…

После нового 2005 года в нашей "сантехбендёжке" проходит слух о банкротстве части. Это значит, что делать мы уже ничего не можем: нечем платить рабочим. А нечем платить – потому что ничего не делаем. Начинается "прихватизация" лакомых остатков. Где-то списываются здания. оборудование, материалы. В составе присланной бригады я начинаю курочить лабораторию, которую строил полжизни. Я очень нужен могильщикам: им неведомо, что к чему подключено, не полыхнет ли этот толстенький медный кабель, если его перерубить топором для сдачи как цветной металлолом.

Станки, сварочные трансформаторы и выпрямители, щиты с автоматами выдираются из креплений и вывозятся в неизвестном направлении. От мусора тщательно отсеиваются все цветные металлы. Помещение лаборатории должно быть освобождено от всего. Не иначе здесь планируют создать какую-нибудь чебуречную. А может нужно просто свободное "пятно застройки", на котором вырастет очередной Центр чего-нибудь.

Вставка из будущего.Сейчас, в начале 2009-го, спустя 4 года здание лаборатории продолжает стоять пустым. Возможно, мое давнее гнездо просто сопротивляется вражескому нашествию. Первичные документы на него в 1966 году я передал в бухгалтерию, там их подшили к очередному матотчету и похоронили в толще архивов. Много лет в ежемесячных матотчетах лаборатории была строка: "Кирпичное здание лаборатории – 1 шт". Затем эта строка затерялась: ее просто перестал писать один из небрежных фюреров. "Отряд не заметил потери бойца". Здание стало чем-то вроде "летучего голландца" – призрака, который виден, но которого нет. Главное: его нельзя "оформить", чтобы затем продать-купить. Значит и земля под ним – такая же. Есть душа у машин и зданий…

Все кончено. Знаменитая "десятка" – банкрот. По закону всем рабочим при этом должны выплатить некую компенсацию, которой надо еще добиваться и ждать. Противно. Пишу заявление об уходе по "собственному желанию" с 21 февраля 2005 года. Первая запись о приеме на работу в моей трудовой книжке – 19 июня 1945 года. Не дотянул 4 месяца до 60-летнего трудового стажа. Не я ушел от работы. Она ушла от меня. Правда, я так и не смог стать настоящим пенсионером в последующие годы…

Дачная жизнь.

Летят года, остатки сладки,

и грех печалиться.

Как жизнь твоя? Она в порядке,

она кончается.

(И. Г.)

Настоящие пенсионеры живут на государственных дачах, где все казенное, и дадено оно счастливчикам только во временное пользование. Заботливый управхоз принимает от них заявки на ремонт дома и уборку прошлогоднего снега, а они только развлекаются, читают умные книжки и музицируют на тему "Если б знали вы, как мне дороги эти дачные вечера!".

Садоводческая фазенда обычным людям не позволяет морально так расслабляться. Непрерывно что-то ломается – в жилище и парниках. Очень нагло растут сорняки и трава, и почти не увеличиваются без полива хилые ростки высаженных огурцов и помидоров. А если ты еще владеешь подвалом с передовыми тисками, сваркой и парой станков, то по самую макушку будешь завален неотложными нуждами соседей и собственного, технически ущербного, Жигуля…

Летом у нас особенно хороши восходы. Они наступают так рано, что, полюбовавшись феерией восходящего Светила, уже в 5:15 утра можно ехать по совершенно свободной дороге на работу. Если ее, работу, начать в 6:00, то будешь свободен уже в 14 часов, чтобы возвратиться и начать… (смотри выше). Вечера у нас, конечно, тоже весьма "упоительны": соседи и друзья любят собираться у нас по всяким поводам. У нас светло, и все под рукой, даже горячая вода для мытья посуды. И пропустить "по грамулечке" – всегда найдется…

Наверное, такая жизнь не дает времени на любование своими многочисленными болячками, что и приводит к продлению ее (жизни)…

В августе 2003 года нас посетили два бывших "ведущих" конструктора из КБ ГС. Сейчас они – маститые инженеры и руководители. Павел Геннадьевич – Паша Быков работает "компьютерным главой" крупной фирмы в Петербурге. Он привез Женю Коликова, работающего в Харькове Главным конструктором завода.