Еще воспарит. Битва за Меекхан (ЛП)

Они встретились взглядами, молодой император и генерал, который мог бы быть его отцом. Ольхег Амнерес, хотя и был старше последних фаворитов имперской армии - ведь большинству "смутьянов" и "безумцев", на которых Креган бер-Арленс основывал реформу армии, было под тридцать, - но уж точно не уступал им в упрямстве. Это объясняло, почему после отправки нескольких гонцов он сам предстал перед императором.

- Они там умирают! Наши люди.

- Не только там, генерал. Не только на вашем участке.

-Се-кохландийцы уже использовали машины?

- Нет.

- Жереберов?

- Нет, Ваше Величество.

- Поэтому они не нападают всерьез. Там нас почти не трогают. Если они нанесут серьезный удар…

- Если они нанесут серьезный удар, на передних валах не останется ни одной живой души, они раздавят их. Городские мальчишки, подмастерья сапожников и уличная беднота. Или вы не пожалеете их, сир?

Император переместился в кресле, слегка наклонил голову, и что-то похожее на легкую улыбку искривило его губы. Наступила тишина.

- Знаешь, почему я принял тебя одного, Ольхег? Нет? Потому что я знал, что ты встав у меня перед носом, будешь кричать и вопить. И если бы ты сделал это публично, в разгар битвы, у меня не было бы другого выбора, кроме как унизить тебя и обезглавить. Но, между нами говоря, я не думал, что ты обвинишь меня в том, что я бессердечный и бездушный сын шлюхи. Что, по-твоему, я здесь делаю?

Генерал молчал. Но его взгляд не смягчился.

- Я пытаюсь защитить Империю от врага, который уже несколько лет пускает нам кровь. Наши ученые утверждают, что мы уже потеряли около трех миллионов человек - в сражениях, в вырезанных деревнях и городах, в результате голода и разгула болезней. И, вероятно, миллион был загнан в рабство. Впечатляют ли вас эти цифры? Один миллион, два миллиона, три миллиона. Это три таких города, как Меекхан. Обычный человек не может даже представить их себе. За всем этим стоит ублюдок Йавенир. И у нас впервые есть шанс, за многие годы, сломать ему руки и ноги и отрубить голову. Неужели вы думаете, что я не пожертвую жизнью тысячи или двух тысяч солдат, чтобы не лишиться этого шанса?

- Но эти мальчики не…

- Они давали присягу, и я плачу им зарплату за то время, что они сражаются. Они солдаты. Но ваши люди ценнее. Один обученный солдат стоит в пять раз больше, чем тот, который делал обувь месяц назад. И мы должны убедить Йавенира, что мы слабы и что он должен нанести смелый удар по городу. Вы понимаете? Ни один из планов, которые мы столько раз обсуждали, не изменился. Вообще ни один.

Ведь только если бы они втянули Йавенира в битву на переднем плане, атака Ласкольника имела бы хоть какой-то шанс на успех.

Дверь палаты резко открылась.

- Ваше Величество. Рапорт из Саверадской долины.

Письмо, украшенное красной лентой, попало в руки императора.

Он развернул его, прочитал, скомкал.

- Поставить палатку на Лебедином холме. Я переезжаю туда на время.

Посыльный исчез, а командир Второго пехотного полка посмотрел на скомканный лист бумаги в сжатой руке императора.

- Что происходит?

- Они атакуют вход в долину. Гораздо более жестоко, чем сам Меекхан. Они хотят заставить меня вывести солдат из города, чтобы ослабить основные оборонительные сооружения. - Император молчал несколько мгновений, затем, наконец, энергично кивнул. - Именно так. Уверен, что да. Две четверти часа назад они захватили Банный дворец, командир тридцать девятого пишет, что они отобьют его.

- Я могу послать ему…

- Нет! Нет, черт возьми. Мы не выводим войска из внешних округов. Это может быть уловка… Так и должно быть.

* * *

"Позади у нас была долгая ночь, во время которой почти никто не сомкнул глаз. Кочевники не давили на нас слишком яростно, довольствуясь быстрыми, короткими атаками по сто-двести человек. Они просто проверяли, не сбежали ли мы.