Ещё не вечер…

дерзостей и поклялся, что через год они увидятся вновь. Служить Тад не хотел. Только когда он в будущем сам стал тренировать спецподразделения, Тад понял, как и почему надо служить, в нем постепенно зарождалась та самая обида за «державу», которая в глубине души дремала до сих пор.

В общем, служил Тад как бравый солдат Швейк, только тот драться не умел, да и не издевались над Швейком, как в нашей армии над новобранцами. Служить Тад попал в Латвию, в курортный город Цесис, на аэродром стратегических бомбардировщиков.

В бане, куда их привели помыться после дороги, лежал лед. Давали две шайки теплой воды, это в Латвии-то, где копни пол лопаты в землю и выступит вода. Сначала надо было снять рубашку и помыть голову и туловище, затем, надев гимнастерку, мыть ноги и все прочее. Выйдя в предбанник, Тад застал одного из сержантов, примеряющего его джемпер. «Слушай, парень, – сказал ему Тад, – положи на место, это не твое». «Ты, салага, как со мной разговариваешь? – возмутился сержант, – да ты знаешь, что мы с тобой сделаем?» «Да ничего не сделаете, – ответил Тад, – вот видишь табуретку, все восемь углов в твою башку влетят, я тебе сказал – положи джемпер, а то в харю получишь» Рядом возмущенно зашумели «старики»: «Ну, ты сегодня вечером дождешься, москвич паскудный». Тад сделал им жест, показывающий, что видел всех их в гробу, в белых тапочках, и отобрал свою гражданскую одежду, решив, что лучше порвет, порежет ее, но этим козлам не отдаст. Так же поступили и остальные москвичи их было шестнадцать.

Вечером в казарму, переделанную из коровника, холодную и неуютную, нагрянули «старики». Разговор начался с право качания. Старики никак не могли объяснить москвичам, чем они лучше и почему «зелень» должна их слушать Тад и еще два москвича, борзых говорильщика разбивали все доводы «стариков», а когда Тад сказал, что прошел и детдом, и сходняк и по «фене» сказал несколько слов, прибавив сюда, что он мастер спорта по боксу, то «старики» стали как-то неуверенно переминаться с ноги на ногу, а в голосе появилось козлячье блеяние. Но проверить Тада все-таки решили, выставив против него здоровенного хохла-ефрейтора Старостенко весившего 96 кг, Тад в то время весил 71 кг. Чувствовал себя превосходно, это чувство поддерживалось внутренней злостью, которую Тад скрывал. Надели перчатки и договорились работать как обычно, 3 раунда по 3 минуты и стоп, если кто не выдержит.

Начался первый раунд, Тад был прекрасно подготовлен к самому жестокому бою. Сёкунд 10-15, дав ефрейтору помахать по воздуху руками, Тай быстро навес с прыжка несколько жестких ударов по корпусу с переводом на голову. Ефрейтор, как говорится в боксе, «поплыл» – нокдаун. Оптимизма в фигуре «старика» поубавилось, он ни одного

раза не попал по Тадеушу, затихли и другие «старики». Второй раунд Тад начал покровительственно и обидно улыбаясь для «стариков», вдруг резко нырнув под руку Старостенко, двумя апперкотами по печени и левым боковым хуком отправил ефрейтора на пол. Тут уж загудели все, мол, хватит, и так все ясно, но ефрейтор, желая сохранить лицо и еще на что-то надеясь, надо отдать ему должное, все-таки решил продолжать бой. Тад в буквальном смысле слова издевался над ним, жестоко избивая его, с благодарностью при этом вспоминая своих учителей и «Крылышки». В третьем раунде, отбив ефрейтору печень и сбив дыхание, Тад расстреливал «старика» образцово-показательным способом, чтоб остальным неповадно было. Новобранцы визжали от восторга и, когда бой закончился, бросились качать москвича.