Ещё один поцелуй

— Теперь тебе нравится игра? — негромко спросил Прескот. — Пробуждает воспоминания? Ты до сих пор боишься высоты из-за наших тогдашних пари?

Судя по тому, как побледнел Уильям, вопрос глубоко задел его, однако он поспешил расплыться в шальной улыбке.

— Кого это волнует? Давай расскажем твоей подруге, почему у тебя возникают приступы паники при нехватке свободного пространства? История чрезвычайно интересная.

Я затаила дыхание. Взгляды противников встретились. Панические атаки? Я вспомнила нашу первую встречу в аэропорту, до меня кое-что дошло, и сердце болезненно сжалось. Воцарилась тишина, только напряжение продолжало нарастать.

Внезапно у меня участился пульс. Хотя они играли в русскую рулетку без настоящих пуль, но, когда Прескот вытянул руку, осторожно взял пистолет и сунул дуло в рот, в этом жесте было что-то пугающее.

После выстрела прозрачная жидкость вытекла из его уголка рта.

Он рассмеялся и бросил пистолет в центр стола.

— Я победил, Уилли. Как в старые добрые времена. Давай… стреляй, — промурлыкал Прескот, и в его глазах блеснуло азартное возбуждение.

Как и у Уильяма. Оба, казалось, были зеркальным отражением друг друга. Но это зеркало уже пошло трещинами…

Напряжение стало настолько сильным, что я с трудом дышала. Вдруг пальцы Уильяма дернулись.

Я знала, что последний выстрел причинит боль им обоим.

Парни смахивали на хомяков, бегающих в колесе и даже не пытающихся вылезти оттуда: ведь никто не показывал им, что это вообще возможно.

Я отреагировала просто. Молниеносно подавшись вперед, я схватила пистолет и под потрясенными взглядами присутствующих выстрелила себе в рот последней капсулой.

Я сглотнула и… вот дерьмо! Рот горел… нет, он пылал как от чудовищного ожога.

По всему телу выступил пот, и я застонала.

— Твою мать!

— У-у-у-у! — закричал кто-то из толпы зевак.

Если бы я сейчас не проглотила язык, надрала бы придурку задницу.

— Сильвер! Зачем ты так? — Прескот вскочил, а я едва ли могла следить своими заплаканными глазами за его движениями.

Боже, как обжигающе остро!

— Это против правил, — заворчал Уильям.

— Я победил. Выпроваживай народ! — крикнул Прескот. — Сильвер, посмотри на меня. Как ты?

— Нормально. Но я уже никогда не почувствую вкус пищи. — Я беспомощно развела руки в стороны, стараясь не дышать открытым ртом.

— Есть здесь молоко?

— Нет, — признался Уильям.

Я ненавидела этого сопляка.

Прескот прорычал ругательство и взял меня за руку.

— Пойдем, Сильвер.

Мы не разнимали рук, поднимаясь по лестнице. Когда Прескот открыл дверь в комнату, я ввалилась внутрь и плюхнулась на кровать. Рот все еще горел, казалось, что у меня вот-вот оторвется язык, но, по крайней мере, сквозь пелену слез я смогла разглядеть Прескота, склонившегося надо мной.

— Зачем ты это сделала? — расстроенно спросил он.

— Чтобы защитить тебя, — пробормотала я и высунула свой несчастный опухший язык. Он до сих пор на месте? Ради бога, разве табаско может быть настолько острым?

— Но от кого? — беспомощно спросил Прескот, сел рядом и погладил меня по спине.

Я посмотрела ему прямо в глаза и прикоснулась к щеке парня.

— От себя самого, — прошептала я.

— Но… — продолжил он.

Я зажала ему рот ладонью.

— Моя работа по-прежнему заключается в том, чтобы оберегать тебя. Даже от себя самого. Неважно, что говорит Уильям: возможно, я пока не знаю тебя хорошо, зато вижу тебя, Прескот. И понимаю, какой ты — самый дружелюбный и милый человек, который когда-либо попадался мне в женском туалете. Не позволяй никому сбивать себя с толку: ни всяким балбесам вроде Уильяма, ни родным и близким.

Прескот сглотнул, и я почувствовала бесконечное облегчение, заметив, что выражение его глаз смягчилось. Он осторожно обхватил меня руками и прижал к груди, заключив в крепкие и нежные объятия. У меня перехватило дыхание, казалось, мы оба держимся друг за друга и никак не можем отпустить.

— Спасибо, что ты есть в моей жизни, Сильвер, — твердым голосом сказал он.

— Не за что, — ответила я и, слабо улыбаясь, провела рукой по его волосам. — Но если мне снова придется проглотить табаско, то я хочу прибавку к зарплате.

Его смех эхом отозвался в моем теле, и мы продолжали обнявшись сидеть на кровати. Воцарилась тишина, вместе с которой пришла ночь — она сгустилась вокруг меня, окутывая как объятия Прескота.

— Скотти? — прошептала я.

— Да… — пробормотал он, зарывшись лицом в мои волосы.

— У тебя действительно бывают панические атаки?

Он напрягся, но лишь на секунду, а потом неторопливо ответил:

— Они появляются из-за стресса и в ситуациях, когда я чувствую себя как в клетке. Например, как на днях в аэропорту.

— На что намекал Уильям? Что случилось тогда? — спросила я.

— Я был взаперти, — еле слышно сказал он. — У Уильяма есть… у них есть… ладно, неважно. Я поступал с ним хуже. Однако с тех пор я боюсь и кладбищ, и тесных помещений. — Прескот невесело рассмеялся, и у меня дыбом встали волоски на руках.

— Звучит ужасно.