Ещё вчера…

Уже при свете дня мы рассмотрели, что же произошло у нашего дома. Одна бомба попала в хлев с коровой нашего соседа Жоги. Несчастное животное было размазано по стенкам, отброшенная соломенная кровля сгорела во дворе, чудом не загорелся дом. По другую сторону дороги вторая бомба разнесла дом, принадлежавший трем старым девам – бабушкам. Их кровати взрывом были далеко отброшены. Бабушки, к счастью, остались живы. Разнесена в клочки была также общественная баня. С нашей красавицы черешни осколок как ножом срезал ветку, размером с хорошее дерево. Соломенная крыша нашей хаты бесследно проглотила вражеские гостинцы, а вот железная крыша следующего дома зияла десятком рваных дырок.

Мы – беженцы. Последний взгляд на отца.

Скупые строки газетных известий были противоречивы, слухи – все более тревожны. Со стороны Могилева от старой границы уже прослушивались звуки то ли артиллерийского огня, то ли бомбежки. Отец все более был занят организацией самообороны, возможно – партизанского(!) подполья. Да и приказ о мобилизации его года – 1901-го – мог поступить со дня на день. Надежды (детские) на то, что война будет на чужой территории и с малой кровью, таяли… Война стремительно приближалась непосредственно к нам. Совет самых авторитетных учителей средней школы принял решение: отправить детей и женщин на восток. Единственно доступный тогда транспорт – телега (вiз), влекомый парой школьных, не самых резвых и молодых, лошадок. Народу набралось достаточно: П. И. Степанковская (жена С. М. Мильмана) с двумя детьми, жена завуча И. А. Редько, тоже с двумя детьми, мама, Тамила и я, и две девушки, чьи-то родственницы, – для помощи. Совет решил старшим и ездовым отправить Ивана Ананьевича Редько, который был моложе всех, и которому в первую очередь предстояла мобилизация.

Тащить телегу, двенадцать человек и их пожитки для двух ущербных лошадиных сил была задача непосильная, поэтому на забираемое имущество, в том числе одежду, обувь, необходимую посуду и т. п. были наложены жесткие ограничения. Да и зачем нужно это имущество: было лето, а

уж к осени мы непременно вернемся… Отец настоял, чтобы всем детям на шею под одежду были надеты специально пошитые из клеенки конверты с документами, фото родителей и адресами родственников. Всем взрослым и старшим детям (Светлана, я и Виля Редько) предстояло передвигаться пешком. Мы знали в теории, что делать в случае бомбежки, обстрела, отставания от своих… Подозреваю, что обучающие тоже смутно представляли себе предмет обучения, поэтому главное в обучении было: не поддаваться панике и принимать правильные решения. Детство, когда родители вместо тебя принимали очень правильные и хорошие решения, – кончилось.

Ранним утром в первых числах июля мы двинулись в неизведанное. С отцом расстались на опушке леса возле вековых лип на шоссе. Уже взошло солнце, и тысячи росинок сверкали как алмазы. Мы с Тамилой повисли на шее отце, он обнимал и ласкал нас. Впервые увидел в его глазах слезы. Он уже знал, что больше никогда не увидит своих детей и жену…

Послесловие. Взгляд из будущего. Мама, Тамила и я – выжили и вернулись в свою хату только осенью 1944-го – через долгих три с лишним года. Мой дорогой папа погиб в Иране в начале 1943 года. Обстоятельств его смерти ни мама, ни я не смогли узнать, несмотря на все усилия. "Архивы не сохранились" – последний ответ "родного" Министерства Обороны на запрос полковника Мельниченко Н. Т. о судьбе рядового Мельниченко Трофима Ивановича…

Винницкую область освободили весной 1944 года, Ваню Смычковского сразу мобилизовали. Он был убит в первом же бою.