Еше раз по поводу мокрого снега

Ксения посмотрела на обледеневший снежный пласт, расколовшийся на несколько плотненьких кусков причудливых форм, и запоздало испугалась, поняв, что, не завались она на правый бок, этот природный гнев обрушился бы прямехонько на ее макушку. А так она отделалась только мокрым и грязным пятном на брюках и рукаве куртки. Но попытавшись идти вперед, она поняла, что, судя по всему, подвернула лодыжку, и каждый шаг давался с болью. Теперь уж не до пеших прогулок. Не полюбоваться ей, как Родиону Романовичу, на прекрасно-зеленые лица петербуржцев. Прикрывая предательское пятно сумкой, Ксения поковыляла к троллейбусной остановке. По дороге ее задел плечом, почти вытолкнув с тротуара, какой-то веселый молодой атлет, а когда она, прождав почти двадцать минут, влезла в троллейбус, то обнаружила, что забыла купленный накануне проездной, и пришлось долго ковыряться в сумке в поисках мелочи под презрительным и нетерпеливым взором девушки-кондуктора.

«Ну будем считать, что это последняя неприятность на сегодня, кошелек-то хоть не забыла и не потеряла при падении, – попыталась подбодрить себя Ксения, впрочем, без особого успеха. Она знала за собой такую особенность – если начались какие-то мелкие пакости, то они будут сыпаться из рога изобилия, пока рог не опустеет. Но зато уж после полосы невезения обязательно последует череда удач. Так что надо просто перетерпеть и не придавать значения всей этой чепухе.

Глава вторая

За чтением журналов позапрошлого века в тишине старомодного читального зала Ксения Петровна не только забыла об утренних неприятностях, но и вообще потеряла счет времени. Но «желудок – верный наш брегет» напомнил, что пора бы и подкрепиться. Ксения отложила пахнувший книжной пылью том «Библиотеки для чтения» и отправилась в столовую. Поставив на поднос набор еды с питерским акцентом «кура, греча, суп», Ксения Петровна, окинув взглядом наполненный сосредоточенно жующими людьми зал, сильно прихрамывая, и еле удерживая в руках поднос, направилась к дальнему столику. Вдруг она услышала за спиной молодой женский голос: «Вы позволите помочь Вам?». Вообще-то Ксения этикетную услужливость не жаловала, но в данный момент была даже рада демонстрации похвальных манер подхватившей ее поднос женщины, которая выглядело несколько старше своего голоса – лет под сорок. Довольно стильно, но не вульгарно одетая блондинка с короткой стрижкой и хорошо очерченным миловидным, но немного жестким лицом. Спасительница поставила поднос с едой Ксении на столик и удалилась. Но через пару минут Ксения Петровна снова услышала ее низкий молодой голос: «Я могу здесь присесть?» «Разумеется, —кивнула Ксения. Некоторое время обе молча орудовали ложками и вилками, но, добравшись до чая с пирожком, Ксения решила, что подобное угрюмое молчание выглядит как-то не комильфо, а благородной девице, видать, безупречные манеры не позволяют первой представиться старшей по возрасту сотрапезнице.

–– Меня Ксения Петровна зовут, – решила она взять инициативу на себя.

–– Людмила, – охотно и даже как-то поспешно представилась соседка.

В завязавшейся слово за слово беседе выяснилось, что Людмила журналистка, фрилансер, пишет большую статью на тему семейных отношений для одного женского – но не дамского! – подчеркнула Людмила, – журнала. Про то, как складывается по-разному жизнь в браке – как это было, как есть, что будет и чем сердце успокоится.

–– Про прочные семейные скрепы и традиционные ценности что ли? – заскучала Ксения

–– Да нет же, нет, – горячо возразила Людмила. Мне бы хотелось, чтоб все это было как-то разнообразно, живенько, не просто размышления и поучения, а много примеров, семейных историй о том, что и все несчастные семьи несчастны по-своему, и счастливые счастливы совсем не одинаково. Вот, например, Лев Толстой и Софья Андреевна…

–– Ну их-то сейчас только ленивый не обсуждает? «Соня, уйди!», «Соня, приди!» и прочее и прочее, – перебила Ксения Петровна, – а я вот занималась письмами Натальи Александровны Герцен – там такая интригующая семейная история, просто, круть, как сейчас подростки выражаются. Ну, Герцен, конечно, об этом в «Былом и думах писал», гениальная книга, кстати, жаль, что Герцен и его воспоминания мало кого сейчас интересуют, разве что для мемов про то, как его декабристы будили на революционной заре. Но ведь в мемуарах вся эта история показана с точки зрения мужчины, а женская версия другая, для женского журнала, наверное, интересно было бы, да?

–– А Вы филолог? – поинтересовалась Людмила.

–– Да – занимаюсь автобиографиями, мемуарами, письмами—эготекстами, как сейчас все это называют.

–– О, как это интересно, – воскликнула Людмила. – Это именно то, что я ищу для своей статьи. Расскажите мне, ну хоть в двух словах, плииз! – сложила она умоляюще красивые ухоженные ручки. Я потом еще что-то сама почитаю – если посоветуете что.