Еше раз по поводу мокрого снега

Трамп, Трамп, Путин, снова Трамп, выборы в Грузии, потепление климата, беженцы, первое издание Гоголя ушло на аукционе за 200 с лишним тысяч, умерла жена американского медиамагната, в Вене похитили картину Ренуара, беженцы, Трамп, подготовка к открытию рождественских ярмарок, в Санкт-Петербурге участились нападения на пожилых женщин, допинговый скан… »

Ксения нажала на пульте кнопку – нет, лучше все-таки без телевизора, вряд ли этот мутный поток новостей принесет покой и умиротворение.

Глава четвертая

Торжества по поводу Юрочкиного юбилея были, как она и предполагала, на редкость скучны. Долгие речи, трясение рук, вручение грамот и замечательных по бессмысленности подарков, чичиковообразный Юрочка все время скромно клонивший голову набок… Ксения давно уже пожалела, что приняла приглашение.

На организованном в соседнем зале фуршете она тоже стояла в стороне, одна, не находя ни одного знакомого лица. Выпив пару бокала красного вина и закусив крохотным бутербродом с микроскопическим кусочком сыра, она решительно стала пробираться к выходу. Стоявший у стола бородатый мужчина с рюмкой в руке, беседовавший о чем-то с немолодой полноватой шатенкой, вдруг резко и неловко повернулся, и вино из его бокала выплеснулось на рукав Ксениной светлой блузки. Бородач, воскликнув, «Oh my Got», рассыпался в извинениях уже на русском, с едва заметным акцентом, а его собеседница потащила Ксению в туалет, где, в четыре руки пытаясь замыть свежее пятно, они разговорились и выяснилось, что Лариса в некотором смысле коллега Ксении – преподает в русский иностранцам в одном техническом вузе, где когда-то подвизался и нынешний юбиляр. Ларису делегировали передать Юрию Николаевичу подарок от бывших коллег.

–– Лошадь с крыльями»? – вспомнила Ксения замечательный фильм «Служебный роман».

–– Нет, – рассмеялась весело Лариса, – но такую же божественно бесполезную вещь – агатовый шар размером с небольшой арбуз, в таких, знаешь, раскрытых позолоченных ладонях. И, тяжелый, зараза, там еще подставка мраморная, из которой руки растут, – если такую вещицу на ногу уронишь, долго ногой-то не попользуешься. А если на голову – то и вообще кранты. Хорошо еще, что ко мне Эндрю приблудился – это тот, с бородой, который на тебя вино пролил. Я его мобилизовала тащить эту хрень памятную. Он американец, социолог, Галка, моя давняя знакомица, мне его навязала, сказала, что он страсть как хотел попасть на торжественное официальное чествование»

–– Господи, чего интересного может быть в этой репетиции похорон? – удивилась Ксения. – Наши люди иногда приходят выпить-закусить на халяву, но американца-то, небось, этой осетринкой второй свежести и дагестанским коньячком не удивишь.

–– Да черт его, знает, может у него какой-то специальный социологический интерес, Галька сказала по телефону, что он очень настойчиво просил. Ну а Юрию-то Николаевичу все равно, да потом «варяжский гость» все-таки, не двоюродная тетя из Сызрани.

Пятно полностью отмыть не удалось, едва заметный след остался, но его наверняка можно будет вытравить пятновыводителем. Лариса и Ксения вернулись в зал к смущенному и сконфуженному бородачу, который представился вполне себе по-русски: Андрей Денисов.

–– В Америке меня Эндрю зовут, но здесь я представляюсь Андреем, – поспешил он объяснить.

–– Лариса сказала мне, что Вы очень стремились сюда попасть. Можно спросить – почему, разве есть хоть что-то интересное на таких мероприятиях?

–– О, что вы, это очень интересно – возбудился Эндрю-Андрей – все эти рутинные для вас церемониалы, это просто фантастически интересно. Я очень люблю вот так затесаться в средину российской жизни, без словохотных гидов и услужливых официальных помощников.

–-Словоохотливых, – по преподавательской привычке поправила Ксения, но тут же прикусила язык, – Извините, Вы прекрасно по-русски говорите, господин Денисов.

–– Конечно, –рассмеялся Эндрю-Андрей, – я ведь сын товарища Павла Денисова. Мои родители эмигрировали в начале 1980-х, я был еще совсем дитя. Ну и как многие хэритажники, я пытаюсь извлечь пользу и капитал из того, что папа с мамой дома говорили по-русски, и мой русский языковый остров не потонул полностью в окружавшем меня океане английского.

–-А как вашим родителям удалось уехать в то брежневское время?

–-О, это длинная и сложная история. – по выражению господина Денисова было ясно видно, что он не расположен ее рассказывать случайным фуршетным знакомым.

Они взяли еще по бокалу вина, и Эндрю сказал, что интересовавшая его ритуальная часть уже завершилась, а русский фуршет, обычно плавно перетекающий при достаточном количестве горячительного в банальную пьянку, он уже не раз имел честь наблюдать, и потому он хотел бы откланяться. Однако, – после некоторой не совсем ловкой паузы продолжил он, – он все еще чувствует свою вину перед прекрасной блузкой (да, вывернулся, насчет «прекрасной» – подумала в этот момент Ксения) и потому хотел бы пригласить дам на чай или кофе в какое-нибудь тихое, но приятное место.