Эшенден, или Британский агент

— Он же безумно влюблен в нее. Мечтает о встрече. Пишет ей пылкие письма. Вот она и написала ему, что голландскую визу ей не дают (я же вам говорил, что после гастролей в Англии они должны были встретиться в Голландии), зато швейцарскую она получить сможет. Швейцария — нейтральная страна, и там ему, дескать, ничего не грозит. Чандра за эту возможность ухватился, и они договорились встретиться в Лозанне.

— Понятно.

— Когда он приедет в Лозанну, она напишет ему, что французские власти не разрешают ей перейти границу, что она едет в Тонон, французский приграничный городок, который находится совсем недалеко от Лозанны, на противоположном берегу озера, и что она просит его приехать к ней туда.

— А почему вы думаете, что он согласится?

Р. помолчал с минуту, а потом ласково посмотрел на Эшендена:

— Она вынуждена будет его уговорить, в противном случае ей придется провести за решеткой десять лет.

— Ясно.

— Сегодня вечером она приезжает в Париж из Англии, под охраной, и я попрошу вас доставить ее в Тонон ночным поездом.

— Меня??

— Да, с такого рода заданием вы, мне кажется, должны справиться превосходно. Вы же, писатели, разбираетесь в человеческой природе лучше нас, смертных. Поживете пару недель в Тононе, перемените обстановку. Городок, говорят, красивый — в мирное время это был модный курорт. Сможете принимать грязевые ванны…

— А что я буду делать с этой женщиной, когда привезу ее в Тонон?

— Это уж вы сами решите. Впрочем, я тут набросал кой-какой план. Может, он вам пригодится. Я его вам сейчас прочту, хорошо?

Эшенден внимательно слушал. План Р. был прост и ясен, и Эшенден испытал невольное восхищение человеком, который так блестяще все предусмотрел.

Закончив чтение, Р. предложил Эшендену вместе пообедать и попросил, чтобы тот отвел его в какой-нибудь ресторан пороскошнее, где собирается парижский свет. Забавно было наблюдать, как Р., такой проницательный, сдержанный, самоуверенный у себя в кабинете, вдруг потерялся и в ресторан входил как-то робко. Держался он с какой-то нарочитой непринужденностью и говорил громче обыкновенного — вероятно, чтобы показать, что он чувствует себя здесь как дома. По тому, как он держался, видно было, что до войны, неожиданно вознесшей его на огромную высоту, жизнь он вел скромную и ничем не примечательную. Он был рад оказаться в роскошном ресторане, бок о бок с представителями старинных или громких фамилий и в то же время чувствовал себя в их обществе впервые надевшим цилиндр мальчишкой и пугливо отводил глаза под стальным взглядом метрдотеля. Он смотрел во все стороны, и его желтое лицо светилось от самодовольства, которого он слегка стыдился. Эшенден обратил его внимание на даму в черном с некрасивым лицом, хорошей фигурой и ожерельем из крупного жемчуга на длинной шее.

— Это мадам де Брид. Она любовница великого князя Теодора, быть может, одна из самых влиятельных женщин в Европе и, безусловно, одна из самых умных.

Острый взгляд Р. остановился на мадам де Брид, и он слегка покраснел.

— Вот это жизнь, черт возьми, — проговорил он.

Эшенден с любопытством за ним наблюдал. Жизнь, полная удовольствий, опасна для тех, кто никогда раньше подобной жизнью не жил и не подготовлен к ее многочисленным искушениям. Р., при всем своем уме и цинизме, оказался в плену дешевого великолепия собравшихся здесь людей. Подобно тому как культура дает нам возможность нести вздор с умным видом, привычка к роскошной жизни позволяет с пренебрежением относиться к дорогим нарядам и изысканным кушаньям.

Когда подали кофе, Эшенден, воспользовавшись тем, что Р. совершенно разомлел от экзотических блюд и окружавших его знаменитостей, вернулся к утреннему разговору, который не шел у него из головы.

— Этот индиец, — начал он, — человек, надо думать, замечательный. В своем роде.

— Да, он парень не промах.

— Поневоле восхищаешься человеком, у которого хватило смелости почти в полном одиночестве бросить вызов британскому владычеству в Индии.

— Я бы на вашем месте особенно на его счет не обольщался. Это опасный преступник — и только.

— Сомневаюсь, чтобы такой человек взрывал бомбы, если бы имел в своем распоряжении несколько батарей и полдюжины батальонов. Он пользуется тем оружием, каким располагает, за это его винить нельзя. Ведь в конце концов он преследует отнюдь не своекорыстные цели. Он борется за независимость своей родины, и в этом смысле средства, к которым он прибегает, вполне оправданны.

Но Р. даже не попытался вникнуть в то, что говорил ему Эшенден.

— Все это из области догадок, — резко возразил он. — У вас, писателей, богатое воображение. В такие тонкости мы вдаваться не можем. Наше дело — поймать его и поставить к стенке.

— Согласен. Он объявил войну и должен за это ответить. Я выполню ваши указания, для этого я сюда приехал, однако не вижу никакой беды в том, чтобы отнестись к этому человеку с восхищением и уважением, которых он заслуживает.

Р. вновь предстал холодным и проницательным судьей рода человеческого.