Эшенден. На китайской ширме (сборник)

– Я поднимусь, чтобы с ними повидаться, – сказал он. – Лифтер отступил в сторону, чтобы пропустить его в кабину, но Эшенден, покачав головой, произнес: – Я так промерз, что лучше пойду пешком.

Ему хотелось выиграть время, чтобы подумать, но когда он поднимался на три пролета, ему казалось, что ноги словно налились свинцом. Сомнений о причинах, в силу которых полицейские офицеры проявили горячее желание с ним встретиться, у него не было. Эшенден вдруг почувствовал чудовищную усталость. Ему казалось, что он не сможет справиться с множеством ждущих его вопросов. И если его арестуют как тайного агента, придется провести в камере по меньшей мере ночь. А ему как никогда ранее хотелось принять горячую ванну и плотно поужинать, сидя рядом с камином. У него мелькнула мысль развернуться к ним хвостом и уйти, оставив за спиной все тревоги. Паспорт лежал в кармане, а он сам наизусть знал время отправления всех идущих к границе поездов. Прежде чем власти Швейцарии сообразят, как следует поступить, он уже окажется в безопасности. Но Эшенден продолжал устало тащиться вверх по лестнице. Ему не нравилась сама мысль о столь легком отказе от работы. Ведь он ехал в Женеву, зная о риске, с которым связано его поручение, и сейчас ему казалось, что он должен продолжать работу. Двухлетнее пребывание в швейцарской тюрьме, конечно, не самое приятное времяпрепровождение, но это была одна из издержек профессии – сродни угрозе покушения на царствующую особу. Он добрался до площадки третьего этажа и направился к своему номеру. Действиям Эшендена всегда было присуще некоторое легкомыслие (за что ему часто доставалось от критиков), и теперь, задержавшись на миг перед дверью, он вдруг обнаружил, что нелегкое положение, в котором он оказался, не лишено некоторой забавности. Сделав это открытие и воспрянув духом, Эшенден решил преодолеть все трудности с помощью наглости. Поэтому, когда он повернул ручку двери и вошел в номер, чтобы встретиться с визитерами, на его лице светилась совершенно искренняя улыбка.

– Добрый вечер, господа, – сказал он.

Комната была ярко освещена, поскольку горели все лампы, а в камине пылал огонь. Воздух в помещении стал серым от дыма, так как визитеры, видя, что ожидание затягивается, курили крепкие и предельно дешевые сигары. Они сидели в своих толстых пальто, не сняв с головы котелков, словно только что вошли, однако количество пепла в стоящей на столе маленькой пепельнице говорило о том, что в распоряжении джентльменов оказалось достаточно времени для знакомства с обстановкой. Это были крепко сбитые, мощные, возможно, чуть излишне дородные черноусые мужчины, вид которых сразу заставил Эшендена вспомнить пару гигантов из «Золота Рейна» – Фафнера и Фазольда. Массивные, неуклюжие сапоги, монументальность, с которой они восседали в креслах и выражение мрачной настороженности на их лицах не оставляли сомнения в том, что господа принадлежат к породе ищеек. Эшенден обвел комнату взглядом. Будучи существом аккуратным, он сразу заметил, что помещение, хоть и не находится в беспорядке, пребывает не совсем в том состоянии, в котором он его оставил. Это говорило о том, что его пожитки подверглись досмотру. Обыск Эшендена совершенно не тревожил, поскольку он не держал в своем жилье никаких способных его скомпрометировать документов. Что касается шифра, то он выучил его наизусть и уничтожил еще до отъезда из Англии. Все сообщения из Германии передавались ему третьими лицами и без задержки переправлялись в нужные места. Итак, обыска можно было не опасаться, но сам факт досмотра подтверждал его опасения, что власти подозревают в нем тайного агента. Видимо, на него кто-то донес.

– Чем я могу помочь вам, господа? – весело осведомился он. – Здесь очень тепло. Не желаете ли освободиться от пальто и снять шляпы?

Его слегка раздражало, что эти типы расселись в его доме, не сняв котелков.

– Мы задержимся лишь на минуту, – сказал один из них. – Мы заглянули в отель, и, поскольку консьерж сообщил нам, что вы вот-вот вернетесь, мы решили подождать.

Котелка он так и не снял. Эшенден освободился от шарфа и избавился от подбитого мехом пальто.

– Не желаете ли сигару? – спросил он, поднеся коробку вначале одному детективу, а затем – второму.

– Лично я – не против, – ответил Фафнер, извлекая из коробки сигару. Фазольд же схватил сигару молча, не удостоив Эшендена ни единым словом благодарности.

Этикетка на сигарном ящике, судя по всему, весьма своеобразно подействовала на их манеры, поскольку теперь они сняли шляпы.

– Прогулка по такой погоде была, надо полагать, весьма неприятной, – произнес Фафнер, откусив с полдюйма от кончика своей сигары и выплюнув огрызок в камин.

Эшенден всегда придерживался принципа (весьма пригодного и для работы в Разведывательном управлении) излагать все, насколько позволяли возможности, максимально близко к правде. Поэтому он сказал: