Эшенден. На китайской ширме

– Вы первая, от кого я это слышу! Если уж я не член интеллигенции, то кто же тогда? – с достоинством возразил мистер Харрингтон.

Затем в один прекрасный день, когда Эшенден сидел у себя в номере и работал, раздался стук в дверь, и вошла Анастасия Александровна, за которой в некотором смущении плелся мистер Харрингтон. Она была явно взволнованна.

– Что случилось? – спросил Эшенден.

– Если этот человек не уедет в Америку, его убьют. Да втолкуйте же ему это! Не будь с ним меня, все могло кончиться очень скверно.

– Ничего подобного, Далила! – раздраженно сказал мистер Харрингтон. – Я прекрасно могу сам о себе позаботиться. И ни малейшей опасности мне не грозило.

– Но что все-таки произошло? – спросил Эшенден.

– Я повезла мистера Харрингтона в Александро-Невскую лавру на могилу Достоевского, – сказала Анастасия Александровна, – и на обратном пути мы увидели, как солдат вел себя довольно грубо со старухой.

– Довольно грубо! – воскликнул мистер Харрингтон. – Старушка шла по тротуару и несла в руке корзинку с провизией. Сзади к ней подскочили два солдата, один вырвал у нее корзинку и пошел дальше. Она начала кричать и плакать. Я не понимал, что она говорит, но мог догадаться, а второй солдат схватил свою винтовку и ударил ее по голове прикладом. Ведь так, Далила?

– Да, – ответила она, не сдержав улыбки. – И не успела я помешать, как мистер Харрингтон выскочил из пролетки, подбежал к солдату с корзинкой, вырвал ее и принялся ругать обоих, называя их ворами. Сначала они совсем растерялись, но потом пришли в ярость. Я бросилась туда и объяснила им, что он иностранец и пьян.

– Пьян? – вскричал мистер Харрингтон.

– Да, пьян. Конечно, собралась толпа. И ничего хорошего это не сулило.

Мистер Харрингтон улыбнулся своими большими белесо-голубыми глазами.

– А мне показалось, что вы высказали им свое мнение, Далила. Смотреть на вас было лучше всякого театра.

– Не говорите глупостей, мистер Харрингтон! – воскликнула Анастасия Александровна, вдруг вспылив, и топнула ногой. – Неужто вы не понимаете, что эти солдаты вполне могли убить вас, а заодно и меня, и никто из зевак пальцем не пошевелил бы, чтобы нам помочь?

– Меня? Я американский гражданин, Далила. Они и волоска на моей голове не посмели бы тронуть.

– А где бы они его взяли? – сказала Анастасия Александровна, которая в гневе забывала про благовоспитанность. – Но если вы полагаете, будто русские солдаты вас не убьют, потому что вы американский гражданин, то вас ждет большой сюрприз, и в самые ближайшие дни.

– Но как же старуха? – спросил Эшенден.

– Через какое-то время солдаты ушли, и мы вернулись к ней.

– И с корзиной?

– Да. Мистер Харрингтон вцепился в нее мертвой хваткой. Старуха лежала на тротуаре, из головы у нее хлестала кровь. Мы усадили ее в пролетку и, когда она сумела сказать, где живет, отвезли ее домой. Кровь текла совершенно жутко, и мы остановили ее с большим трудом.

Анастасия Александровна как-то странно поглядела на мистера Харрингтона, и Эшенден с удивлением увидел, что тот краснеет.

– В чем дело?

– Видите ли, нам нечем было перебинтовать ей голову. Носовой платок мистера Харрингтона вымок насквозь. А с себя я снять быстро могла только…

Но мистер Харрингтон не дал ей докончить.

– Вам незачем объяснять мистеру Эшендену, что именно вы сняли. Я женатый человек и знаю, что дамы их носят, но не вижу нужды называть их вслух.

Анастасия Александровна хихикнула.

– В таком случае поцелуйте меня, мистер Харрингтон. Или я назову!

Мистер Харрингтон заколебался, видимо, взвешивая все «за» и «против», но он понял, что Анастасия Александровна твердо намерена привести свою угрозу в исполнение.

– Ну, хорошо, в таком случае целуйте меня, Далила, хотя, должен сказать, не понимаю, какое удовольствие это может вам доставить.

Она обняла его за шею, расцеловала в обе щеки и вдруг без малейшего предостережения разразилась слезами.

– Вы храбрый человечек, мистер Харрингтон. Вы нелепы, но великолепны, – рыдала она.

Мистер Харрингтон удивился меньше, чем ждал Эшенден. Он поглядел на Анастасию с узкогубой, чуть насмешливой улыбкой и потрепал ее по плечу.

– Ну-ну, Далила, возьмите себя в руки. Это вас очень напугало, ведь так? Вы совсем расклеились. У меня будет прострел в плече, если вы и дальше будете орошать его слезами.

Сцена была забавной и трогательной. Эшенден засмеялся, чувствуя, как в горле у него поднимается комок.

Когда Анастасия Александровна ушла и они остались одни, мистер Харрингтон погрузился в глубокую задумчивость.

– Странные они какие-то, эти русские. Вы знаете, что сделала Далила? – сказал он внезапно. – Встала в экипаже посреди улицы и на глазах у всех прохожих сняла с себя панталоны. Разорвала их пополам и одну половину отдала мне, а вторую использовала как бинт. В жизни я не чувствовал себя так нелепо.

– Скажите, почему вы решили называть ее Далилой? – спросил Эшенден с улыбкой.

Мистер Харрингтон чуть-чуть покраснел.