Эшенден. На китайской ширме

– В самом деле? – заговорила по-английски миссис Кейпор, и ее сумрачное лицо немного оживилось. – Гейдельберг я знаю очень хорошо, целый год училась там в школе.

Она говорила на правильном, хотя и гортанном английском языке с чеканными ударениями. Эшенден рассыпался в похвалах старинному университетскому городу и его живописным окрестностям, однако миссис Кейпор, преисполнившись тевтонской гордыни, хранила покровительственное молчание и на комплименты реагировала без энтузиазма.

– Да, долина Некара – одно из самых красивых мест в мире, это общеизвестно, – обронила она.

– Я забыл сказать тебе, дорогая, – спохватился Кейпор, – что мистер Сомервилл хочет брать уроки разговорного немецкого языка. Я сказал, что, может быть, ты ему кого-нибудь порекомендуешь.

– Нет, у меня на примете никого нет, – сказала миссис Кейпор. – По крайней мере никого такого, кого бы я могла с уверенностью рекомендовать. И потом, швейцарский акцент совершенно чудовищен. Уроки со швейцарцем ничего, кроме вреда, мистеру Сомервиллу не принесут.

– На вашем месте, мистер Сомервилл, я бы попробовал уговорить заниматься с вами мою жену. Она ведь человек в высшей степени образованный и культурный.

– Ах, Грантли, у меня совсем нет времени.

Сообразив, что теперь все зависит от него самого, что силки расставлены и осталось только в них попасть, Эшенден повернулся к миссис Кейпор и сказал, как умел только он – робким, извиняющимся, вкрадчивым голосом:

– Разумеется, было бы просто восхитительно, если бы вы могли давать мне уроки. Я счел бы это для себя большой честью. Естественно, это ни в коем случае не должно идти в ущерб вашей работе. Я ведь приехал сюда восстанавливать здоровье и совершенно свободен, поэтому меня устроит любое время, которое удобно вам.

Кейпоры – и он и она – не скрывали своего удовлетворения, а в голубых глазах миссис Кейпор – так Эшендену показалось – сверкнул злорадный огонек.

– Соглашение, разумеется, будет чисто деловым, – сказал Кейпор. – Действительно, почему бы моей жене немного не заработать на карманные, так сказать, расходы? Как вы находите, десять франков в час – это по-божески?

– Вполне, – ответил Эшенден. – Для меня было бы удачей найти за эти деньги такого первоклассного педагога, как ваша супруга.

– Ну, что скажешь, дорогая? В конце концов, один час в день – это не так уж много. Заодно окажешь мистеру Сомервиллу любезность. Тогда, быть может, он поймет, что отнюдь не каждый немец – исчадие ада, как это принято считать в Англии.

Напряженно размышляя, миссис Кейпор наморщила лоб, и Эшенден с ужасом подумал, что с завтрашнего дня ему предстоит регулярно в течение часа беседовать с этой грузной и хмурой женщиной. О чем – один Бог знает!

– Что ж, буду рада давать мистеру Сомервиллу уроки разговорного немецкого языка, – отчеканила наконец миссис Кейпор.

– Поздравляю вас, мистер Сомервилл! – шумно заговорил Кейпор. – Считайте, что вам здорово повезло. Когда начнете? Завтра в одиннадцать?

– Если миссис Кейпор это время устраивает, я готов.

– В одиннадцать так в одиннадцать, – согласилась миссис Кейпор.

Эшенден, довольный, ушел, предоставив чете Кейпор наедине праздновать победу своей дипломатии. Однако, когда на следующий день ровно в одиннадцать часов утра в его комнату постучали (заниматься договорились у него в номере), дверь он открыл не без некоторого трепета. Про себя он решил быть со своей преподавательницей откровенным, в меру развязным и в то же время крайне осторожным – немка была достаточно проницательна и очень импульсивна. Лицо миссис Кейпор было по обыкновению мрачным и озабоченным, она определенно не желала иметь с Эшенденом ничего общего. Но когда они сели и она начала (первое время довольно резким тоном) задавать ему вопросы по немецкой литературе, а потом аккуратно поправлять ошибки и терпеливо, четко объяснять построение сложных немецких конструкций, в которых Эшенден то и дело путался, стало очевидно: хотя она и давала ему урок через силу, но относилась к своим обязанностям вполне добросовестно. Она не только умела преподавать, но и любила это занятие и постепенно, сама того не замечая, увлекалась. Теперь она лишь изредка заставляла себя вспоминать, что перед ней английский варвар, однако Эшендена, который подметил, как она с собой борется, это нисколько не смущало, и, когда во второй половине дня Кейпор поинтересовался, как прошло занятие, он, нисколько не лицемеря, ответил, что урок превзошел все его ожидания, – миссис Кейпор оказалась на высоте, она – прекрасный педагог и исключительно интересный человек.

– А я вам что говорил? Моя жена – самая замечательная женщина на свете.

И Эшендену показалось, что, когда Кейпор с присущим ему добродушным юмором произнес эти слова, он впервые был совершенно искренен.