Эшенден. На китайской ширме

Эшенден не знал, что сказать. Пока клерк, перебирая пачку, искал письмо для него, она снова подошла к окошечку:

– Когда приходит следующая почта из Франции?

– Бывает, что письма приносят около пяти.

– Хорошо, я приду в пять.

Она повернулась и зашагала прочь. Фриц, поджав хвост, побежал за ней. Ее охватил страх, это сразу бросалось в глаза. На следующее утро вид у нее был неважный – она, должно быть, всю ночь не сомкнула глаз. В середине урока миссис Кейпор, не выдержав, вскочила со стула:

– Простите, герр Сомервилл, но продолжать урок я не могу. Мне нездоровится.

И прежде чем Эшенден успел ответить, она пулей вылетела из комнаты, а вечером он получил от нее записку, где говорилось, что, к сожалению, она больше не сможет давать ему уроки. Почему – сказано не было. С этого дня Эшенден больше ее не видел: в столовую она спускаться перестала и из комнаты, по всей видимости, выходила всего два раза в день – на почту. Эшенден живо представил себе, как она сидит взаперти с утра до ночи и мучается диким страхом. Как ей было не посочувствовать? Эшенден и сам не находил себе места. Чтобы отвлечься, он много читал, иногда писал, взял напрокат лодку и подолгу катался по озеру. Наконец однажды утром клерк в конторе Кука вручил ему конверт. Письмо было от Р. Внешне оно выглядело самым обыкновенным коммерческим посланием, однако Эшенден умел читать между строк:

«Уважаемый сэр! Товар, отправленный Вами из Люцерна вместе с сопроводительным письмом, получен вовремя. Благодарим Вас за распорядительность в выполнении наших инструкций…»

Письмо и дальше продолжалось в том же духе. Р. был доволен. Эшенден догадывался, что Кейпор арестован и понес заслуженное наказание. Он вздрогнул. Ему вспомнилась жуткая сцена. Рассвет. Холодный, серый рассвет. Моросит дождь. У стены с повязкой на глазах стоит человек. Офицер, бледный как полотно, отдает приказ. Залп… А затем молодой солдат, из тех, кто расстреливал, поворачивается к стене спиной и, обхватив ствол ружья, опускает голову… Его рвет… Офицер становится еще бледнее, а Эшенден чувствует, как у него подкашиваются ноги. Какой, должно быть, панический ужас охватил в последнюю минуту Кейпора! Лучше не смотреть, как у них в этот момент по щекам бегут слезы… Отогнав от себя тяжелые воспоминания, Эшенден пошел в контору Кука и в соответствии с полученными указаниями купил себе билет до Женевы.

Пока он ждал сдачи, вошла миссис Кейпор. На нее было страшно смотреть: лицо бледное, заплывшее, волосы растрепаны, под глазами лиловые круги. Покачиваясь, она подошла к окошку и спросила, нет ли ей письма. Клерк покачал головой:

– Очень сожалею, мадам, но пока вам ничего нет.

– Но вы все-таки посмотрите. Посмотрите еще. Вы уверены, что нет?

В ее голосе слышались рыдания. Клерк, пожав плечами, достал пачку писем и перебрал их снова.

– Нет, мадам, вам ничего нет.

Она издала хриплый, полный отчаяния крик, и лицо ее исказилось от горя.

– О Боже, Боже! – простонала она, и из ее запавших глаз брызнули слезы.

Она повернулась к выходу и застыла на месте, точно слепой, что хватает руками воздух, не зная, куда идти. И тут случилось невероятное. Фриц, бультерьер, вдруг сел на задние лапы и, задрав морду, издал протяжный, жалобный вой. Миссис Кейпор расширенными от ужаса зрачками посмотрела на него, и догадка, страшная догадка, мучившая ее все эти наполненные страхом и ожиданием дни, мгновенно переросла в уверенность. Теперь она знала все! Шаткой, неуверенной походкой, ничего не видя перед собой, она вышла на улицу.

За кулисами

[46]