Эшенден. На китайской ширме

На званый обед Эшенден шел без большого энтузиазма. Черный галстук предполагал узкий круг приглашенных – быть может, на обеде кроме него и посла будут присутствовать лишь леди Анна, жена сэра Герберта, с которой Эшенден был незнаком, а также один-два молодых секретаря посольства. Приятного вечера все это никак не сулило. Возможно, после обеда у них принято играть в бридж, но Эшенден по опыту знал, что профессиональные дипломаты в бридж играют неважно – наверное, потому, что не хотят забивать себе голову пошлой салонной игрой. С другой стороны, ему было интересно понаблюдать за тем, как сэр Герберт будет вести себя в обстановке менее официальной. Ведь ясно, что посол был человек незаурядный. И внешний вид, и манеры выдавали в нем идеального представителя своего класса, а лучшие образчики хорошо известных социальных типов лицезреть всегда интересно. Достаточно было на него взглянуть, чтобы понять, что это именно посол; стоило слегка преувеличить любую его черту, и он бы превратился в ходячую карикатуру на свою профессию. Кажется, произнеси он одно лишь слово, допусти хотя бы один неосторожный жест – и он превратится в пародию на самого себя. В этом смысле он был похож на канатоходца, который балансирует на головокружительной высоте. Это определенно был человек с характером. Дипломатическую карьеру он сделал очень быстро, и, хотя связи родителей жены способствовали его продвижению, головокружительным взлетом он был обязан прежде всего самому себе. Он знал, когда следует проявить решительность, а когда, наоборот, пойти на уступку. Держался он безукоризненно, свободно говорил на нескольких языках, обладал ясным и логичным умом. Он никогда не боялся собственных мыслей, даже самых дерзких, однако действовать предпочитал осмотрительно, сообразно ситуации. Послом в N. сэра Герберта назначили, когда ему было всего пятьдесят три года, однако в тяжелейших условиях, вызванных войной и внутренними противоречиями в стране, он продемонстрировал гибкость, выдержку, а один раз и мужество. Однажды, когда в столице вспыхнуло восстание, банда революционеров ворвалась в английское посольство, и сэр Герберт, выйдя на лестницу, обратился к бунтовщикам с пылкой речью; в результате, хотя они размахивали перед ним револьверами, он уговорил толпу разойтись по домам. Сэр Герберт наверняка должен был закончить свою карьеру послом в Париже – в этом сомневаться не приходилось. Он был из тех людей, которыми нельзя не восхищаться, но которые и симпатии к себе не вызывают. Он продолжал традицию викторианских дипломатов, которые были способны на самые блестящие политические решения и самоуверенность которых – временами, надо признать, доходящая до самолюбования – приносила свои плоды. Когда Эшенден подъехал к зданию посольства, двери распахнулись и на пороге появились англичанин-дворецкий, дородный мужчина, преисполненный чувства собственного достоинства, и трое лакеев. Его проводили по великолепной парадной лестнице, где произошел описанный выше драматический эпизод, и ввели в огромную, тускло освещенную комнату, где Эшендену бросились в глаза массивная дубовая мебель и висевший над камином колоссальных размеров портрет короля Георга IV в коронационной мантии. В комнате царил полумрак, однако в камине ярко пылал огонь, а возле него стоял низкий диван, с которого, когда прозвучало имя Эшендена, медленно поднялся хозяин дома. В смокинге, который мало на ком хорошо сидит, сэр Герберт смотрелся превосходно.

– Моя жена пошла на концерт, она будет позже. Ей хочется с вами познакомиться. Кроме вас, я сегодня не приглашал никого – решил доставить себе удовольствие и провести с вами вечер наедине.

Эшенден пробормотал слова благодарности, но при этом испытал глубокое разочарование: он не мог себе представить, как можно провести хотя бы пару часов вдвоем с человеком, в присутствии которого – Эшенден вынужден был признать это – он ужасно робел.

Дверь вновь приоткрылась, и дворецкий вместе с одним из лакеев внесли тяжелые серебряные подносы.

– Перед обедом я всегда выпиваю бокал шерри, – сказал посол, – однако, если вы приобрели варварскую привычку пить коктейль, могу предложить вам напиток, который, кажется, называется «сухим мартини».

Как Эшенден ни робел в присутствии посла, тут он решил за себя постоять.

– Я иду в ногу со временем, – возразил он. – Пить шерри, когда есть сухой мартини, – это все равно что путешествовать в дилижансе, когда есть Восточный экспресс.