Эшенден. На китайской ширме

Но тут в его жизни произошли значительные перемены. Незадолго до этого он близко сошелся с одной парой, мужем и женой, у которых были большие политические и светские связи. Их единственная дочь, уж не знаю почему, влюбилась в моего знакомого без памяти. Девушка эта была полной противоположностью Аликс: синие глазки, розовые щечки, высокая, белокурая – словом, типичная англичанка – таких, как она, рисовал в «Панче» Дюморье. Она была умная, начитанная, с детства привыкла к разговорам о политике и потому умела поддержать разговор на темы, Брауну интересные. У него были все основания полагать, что, если он попросит ее руки, ему вряд ли откажут. Я уже говорил, что мой знакомый был человек тщеславный, он знал, что обладает блестящими способностями, и не хотел, чтобы они пропадали даром. Она же была связана с наиболее родовитыми семьями в Англии, и надо было быть последним болваном, чтобы не понимать, что брак с ней в значительной степени облегчит эту задачу. Такую возможность упускать было нельзя, тем более что, женившись, он бы покончил наконец с постыдной и никчемной связью. Какое счастье видеть перед собой не стену беззаботного равнодушия и банального здравого смысла, о которую он в своем наваждении столько времени тщетно бился, а человека, для которого он что-то значит! Было трогательно и лестно наблюдать, как при его появлении лицо девушки освещается улыбкой. Он не был в нее влюблен, но находил ее очаровательной; кроме того, ему поскорей хотелось забыть Аликс и ту вульгарную жизнь, которую он из-за нее вел. Наконец Браун решился. Он сделал предложение и получил согласие. Ее родители были в восторге, однако свадьба откладывалась до осени, поскольку ее отец должен был ехать в Южную Америку на переговоры и брал с собой жену и дочь. Предполагалось, что они будут отсутствовать все лето. Самого же Брауна перевели из министерства иностранных дел на дипломатическую службу и пообещали место в Лиссабоне, куда он должен был выехать незамедлительно.

Браун проводил свою невесту, но вдруг выяснилось, что дипломата, которого он должен был сменить, задержали в Португалии еще на три месяца, и мой знакомый на все лето оказался предоставленным самому себе. Только он начал обдумывать, чем бы заняться, как получил письмо от Аликс. Она возвращалась во Францию и снова собиралась на гастроли: в письме приводился длинный список городов, где ей предстояло выступать. Со свойственной ей добродушной беззаботностью Аликс предлагала Брауну приехать к ней на пару дней «поразвлечься». И тут его охватило безумие – преступное, непростительное безумие. Если бы она умоляла о встрече, писала, что скучает без него, он, возможно, и отказался бы, но ее беззаботному, деловому тону Браун сопротивляться не мог. Внезапно он вновь испытал к ней страстное влечение – пусть Аликс груба и вульгарна, но от одного ее вида у него голова идет кругом, это был его последний шанс – в конце концов, он женится и больше ее не увидит. Теперь или никогда. И Браун отправился в Марсель, куда приходил из Туниса ее пароход. Аликс так обрадовалась, увидев его, что он воспрял духом, – только теперь он окончательно понял, как безумно ее он любит. Браун признался Аликс, что осенью у него свадьба, и стал умолять ее провести с ним последние три месяца холостой жизни, однако она наотрез отказалась, заявив, что не участвовать в гастролях не может, – не подводить же, в самом деле, товарищей! Тогда он предложил заплатить труппе за нее компенсацию, но она и слышать об этом не хотела – замену, тем более в последний момент, найти не так-то просто, а отказываться от ангажемента невыгодно: люди они честные, привыкли держать слово, у них есть свои обязательства и перед директором варьете, и перед публикой. Браун был в отчаянии; ему казалось, что счастье всей его жизни зависит от этих проклятых гастролей. А через три месяца, когда гастроли кончатся, найдется ли у нее для него время? Как знать, как знать, заранее ничего сказать невозможно. Он стал говорить, что обожает ее, что только сейчас понял, как безумно ее любит. «Что ж, в таком случае, – сказала она, – почему бы ему не поехать на гастроли вместе с ней? Она будет только рада, если он готов ее сопровождать; они отлично проведут время, а через три месяца он вернется в Англию, женится на своей богатой невесте, и все будут довольны». Какую-то долю секунды Браун колебался, но теперь, когда он увидел ее вновь, мысль о разлуке была для него невыносима. И он согласился.

«Но имей в виду, mon petit, – сказала она, когда он согласился, – директор варьете не погладит меня по головке, если я буду заниматься этим делом на стороне. Ничего не попишешь, приходится думать о будущем; в следующие гастроли меня ведь могут и не взять, если я буду отказывать нашим старым клиентам, – так что не обессудь. Ничего, это будет не так уж часто, только не вздумай устраивать мне сцены, если я пересплю с кем-то, кто мне приглянется. Ничего не поделаешь, коммерция есть коммерция, ты же все равно останешься моим amant de coeur».