Эскадра его высочества

Тимофей всмотрелся. Под глазом у Говорилы красовался здоровенный фингал. Вот это странным не было, непутевого родича поколачивали регулярно.

– А. Теперь признаю. Только чего ты на мост приперся? Запрещено.

– Да дело срочное.

– Поворачивай! Не положено, говорю.

– Знаю, знаю, – бормотал Говорило, озираясь. – А помощнички твои где, внизу?

Тимофей нахмурился.

– Внизу, где же еще. Говори, какое дело. Дома что случилось?

– Нет, нет, дома все в порядке.

Говорило досеменил, повертел головой, дыхнул перегаром:

– Тут, видишь ли, дядько Тимофей, мост нужно свести.

Тимофей брезгливо отстранился.

– Мост свести? Да ты очумел?

Говорило задергался.

– Нужно, дядько Тимофей, очень нужно. Позарез, можно сказать.

– И кому это позарез нужно?

– А вон тем, – стряпчий махнул в сторону конных.

– Кто такие?

– Монахи.

– Совсем ничего не понимаю. Какие монахи, куда их несет в рань-то такую? И почему я им должен мост сводить?

– Монахи покаянские. На ихнее посольство, видишь ли, напали. Слыхал?

– Ну, слыхал.

– Так вот святые братья туда и спешат. Чтоб посольство, значит, под охрану взять.

– Не, так не пойдет, – сказал Тимофей. – Шутка ли – мост им своди! До срока вон почти час остается, время еще судоходное. Пущай ждут. Как только Колдыбель пять раз оттрезвонит – вот тогда пожалуйста, милости просим.

– Дядько Тимофей! Не могут они ждать. Никак. А ну как посольство пожгут? Или с послом чего учинят?

– А ну как корабли в мост уткнутся? Тогда что? Идите вон лодку нанимайте.

– Время упустят! Лошадей девать некуда. И потом, нет же никаких кораблей. Ни сверху, ни снизу по течению. Ты сам посмотри!

Тимофей осмотрелся. Кораблей и впрямь не было видно.

– Дядько, они же не бесплатно просятся, – жарко зашептал Говорило. – Мне заплатили, а тебе заплатят еще больше. На, полюбопытствуй!

Он вытащил из-за пазухи увесистый мешочек и тряхнул его. В мешочке звякнуло.

– Целая куча цехинов, – бубнил стряпчий. – Золотые! Всей твоей команде хватит! Нет, ты поглянь, поглянь!

Говорило развязал тот мешочек, а в мешочке тускло желтело. Кто хоть раз видел эту желтизну, потом ее ни с чем не спутает…

* * *

И заколебался мостовой старшина Тимофей Кликун, было дело. Такого количества золота ему еще никто не показывал, в глазах аж зарябило. И не мешочек перед его глазами приплясывал, но пожалуй, что и мешок; с трудом держал его на весу хлипкий родственничек, аж вспотел. Даже непонятно стало, как он этакую-то калиту за пазухой уместил, богатырь.

Но зародилось в душе у Тимофея и неясное понимание. Что-то здесь было не так, ей-ей не так. Слишком щедрой выглядела плата. А был Тимофей уже и немолод и в переделках разных побывать успел. Из тех переделок вынес опыт: ежели сомневаешься, то не спеши. А если больно много сулят – сомневайся. К тому ж и Говорило – плут известный, родичи за него кину платили синанцам обманутым. Слобода дважды предупреждала его за темные делишки. Между тем третьего предупреждения не бывает – род отказывается от человека. Ибо сказано в Заповедном: где двух предустережений мало, там третье не поможет.

И тут Тимофей заприметил, что сильно как-то пыжится, все вверх тянется мелковатый стряпчий. Взобрался на настил пешеходного тротуара, на цыпочки встал, вроде норовит загородить южную часть горизонта.

Тимофей сдвинулся вправо, и Говорило туда же подался. Тимофей – влево, и – опять перед ним растопыренная фигура. Даже слышно, как в животе бурчит у племянничка троюродного.

– Ты зачем это вид мне застишь?

– Разве?

– А ну, брысь.

Говорило неохотно сдвинулся.

– Эге, – с огорчением сказал Тимофей.

Стареющие, но дальнозоркие глаза помогли ему различить между крестами и куполами Полуденного Посада несколько белых пятнышек.

– А чего, чего там? – разволновался Говорило.

– Да вроде паруса.

– Не может быть!

– Сейчас проверим, – сказал Тимофей, доставая из футляра зрительную трубу.

– А дай-ка, я посмотрю, а, дядя? – вдруг попросил Говорило.

Давать не стоило. Тимофей это чувствовал. Но все же дал, чтобы немного смягчить неизбежный теперь отказ в главной просьбе родича. Хоть просьба эта все меньше и меньше ему нравилась.

– Ан нету ничего, – сказал Говорило. – Почудилось.

– Ну да, почудилось!

В этот момент, пришпоривая лошадей, на мост въехали бубудуски.

– Эй! Вы куда это? – крикнул Тимофей.

Тут Говорило протянул ему трубу.

– Да вот, сам посмотри, дядько Тимофей! Ничего нету.

И вдруг труба из его руки выскользнула. Хорошая такая труба. Дорогая, в померанском городе Люстриц сработанная. Тимофей ахнул, наклонился, глядя, как она летит, кувыркается, плюхается в Теклу.

А потом что-то тупо стукнуло его по затылку, и в глазах потемнело. Он еще почувствовал, что кто-то ухватил его за ноги и, кряхтя от натуги, переваливает через перила. Тимофей попробовал за что-нибудь ухватиться, но руки не слушались, были как ватные.

* * *

В лицо сильно шлепнуло. Тимофей открыл глаза. Кругом было все зеленое, из носа поднимались пузыри, а рот оказался полон воды. Еще не поняв случившегося, мостовой старшина судорожно забарахтался, рванулся наверх, вслед за пузырями.