Эскадрон «Гильотина»

Однажды полковник Рохас и сержант Ортис стали случайными свидетелями того, как выполняют свои обязанности Алварес и Веласко. Они долго наблюдали за тем, как ловко Фелисиано и его помощник управляются с гильотиной, которая за все это время не дала ни одного сбоя: нож легко скользил вниз, рассекая все, что требовалось рассечь.

На следующий день полковник Рохас явился понаблюдать за работой бойцов бывшего «Эскадрона торреонской гильотины» в сопровождении генерала Фелипе Анхелеса. И на сей раз работа тоже была безупречной.

Наблюдатели провели возле кухни не один час, и сразу же после этого генерал Анхелес отправился к генералу Вилье. Он рассказал о том, что видел, и предложил дать Веласко и его изобретению возможность оправдаться и показать, на что они способны. Вилья, уже почти забывший, для чего предназначена гильотина (лично он резал с ее помощью хлеб), все же на предложение Анхелеса согласился. Само собой разумеется, он не собирался рисковать своей репутацией еще раз: речь шла об одной пробной второстепенной казни, которую следовало осуществить сразу же после отрубания голов курам. Тихой, без барабанного боя, шумихи и уж конечно без кинокамер.

Со времени взятия Торреона Северную дивизию сопровождал странный старый американец — высокий, худой, с изрезанным глубокими морщинами лицом и пронзительно-голубыми глазами. Он все время что-то писал в блокноте и фотографировал. Он очень любил разговаривать с солдатами, но никогда не беседовал с командирами, которых, казалось, даже избегал. По-испански он говорил не слишком хорошо, но понять его было можно. Он одевался в черное и не следил за собой — ходил грязный и непричесанный, но это его совершенно не беспокоило. Никто не знал, откуда американец взялся, что ему было нужно и зачем он шел с войском Вильи. Иногда он заходил в походную пивную, усаживался за столик и начинал пить. Пил до самого утра и выходил из пивной вдребезги пьяный, но старался, чтобы никто этого не заметил. Он сам готовил себе еду (немного фасоли, кукурузные лепешки) и ни разу не принял приглашения пообедать или поужинать. Спал он в маленькой палатке из тонкого хлопка, которую предусмотрительно ставил вдалеке от лагеря. После боя он ходил среди мертвых тел. Часами смотрел на изуродованные лица трупов, фотографировал, что-то черкал в блокноте и с опущенной головой возвращался в свою палатку. Ему не нравилось, когда его называли «гринго», и он не раз говорил, что очень жалеет, что не родился мексиканцем. Солдаты терпели его, потому что считали безобидным старым сумасшедшим.

Мы не будем рассказывать здесь обо всех исторических событиях, что произошли в последние месяцы 1914 года, отметим только, что вследствие несходства характеров генерал Вилья порвал с Венустиано Каррансой, командиром армии конституционалистов. Этот разрыв ослабил революционное движение и стал причиной глубоких конфликтов, потрясших страну. Участились бои, снова полилась кровь. Это было закономерно: у революционеров было мало общего, у них были разные представления о жизни и о мире. Мало что объединяло Вилью и Каррансу, Обрегона и Сапату, если говорить о лидерах.

Вскоре после разрыва с Каррансой Вилья, желая показать свою силу, привел войско в Агуаскальентес. Под предлогом поиска продовольствия генерал завладел городом, который в то время являлся политическим центром страны, поскольку именно там происходило соединение всех сил, именно там готовилась Конвенция. Случилось это второго ноября.

На рассвете третьего ноября, когда Вилья еще спал, его вагон обстреляли несколько неизвестных. Пули разбили стекла и повредили мебель, но никого не ранили и не убили. Гвардия Вильи немедленно поднялась в атаку, но нападавшие, пользуясь темнотой, — ночь была безлунная, — скрылись, не оставив никаких следов.

На следующий день началось расследование. В список подозреваемых могли войти тысячи человек: город был полон революционных групп всех цветов и оттенков. И далеко не все из явившихся в Агуаскальентес входили в число друзей Вильи. Было ясно, что найти нападавших не удастся. Однако Вилья должен был показать свой гнев и свою силу, а потому велел расстрелять двадцать человек, первыми попавшихся под руку.

Казнь была показательной, жестокой, страшной — это было предупреждение тем, кто посмеет еще раз вызвать гнев генерала.

Прошло несколько дней, и как-то одному из солдат попали в руки записки американца. Солдат отнес их полковнику Гонсалесу, и тот, изучив рукописи, понял, что они являют собой подробное описание всех, даже самых незначительных действий, совершаемых генералом Вильей: где генерал спал, что ел, с кем встречался, сколько денег тратил, что говорил… Гринго тут же заподозрили в участии в заговоре против Вильи. Ни у кого не было сомнений, что именно он разработал план покушения на генерала.

Узнав об этом, Вилья велел вздернуть негодяя прямо в театре Морелос — штаб-квартире Конвенции, но благоразумные советчики уговорили его казнить америкашку тайно, чтобы не вызвать международного скандала.