Эскейп

   В итоге Марша, хоть и нехотя, но в итоге соглашается раздать каждому по его законной бутылке с водой, забирает со столика последнюю и удаляется к пустой от людей стене.

   – Чтo если попробовать по нему забраться? – впервые подаёт голос молчаливый близнец, не без скептицизма глядя на отверстие в потолке из которого всё ещё свисает канат с привязанным к одному из концов столиком. - Что если именнo этого от нас и ждут?

   – Шутишь? – цинично усмехается Кайла, переминаясь с ноги на ногу в нетерпении сходить по-маленькому. - Голову разбить хочешь? Это не безопасно. Они бы не стали рисковать нашим здоровьем и включать в игру подобные «аттракционы». – Открывает бутылку и делает маленький глоток. – Чёрт! Я сейчас описаюсь! Без шуток!

   Кручу в руках свою бутылку и не решаюсь последовать примеру Кайлы и остальных. Во рту – пустыня раскалённая, в горле по-прежнему от «сонного газа» саднит. Хм… на это и была сделана ставка, или у меня попрoсту паранойя начинается?

   Сдаюсь в итоге, откручиваю пробку и делаю несколько больших глотков, с наслаждением отмечая про себя, что это самая вкусная вода в моей жизни.

   – Не такая уж и умная, - в следующую секунду раздаётся тихий смешок парня в капюшоне, который не сводит с меня такого же странного, как и он сам, взгляда.

   Гляжу на него, затем на бутылку в его руках, которая всё ещё остаётся не тронутой, и вновь перевожу взгляд на бутылку, из которой пила я.

   – Что ты имеешь в виду?

   Долго ещё смотрит, пристально, прежде чем коротко вздохнуть и очевидно нехотя ответить:

   – Возможно, ничего. Α, возможно… – медленно поднимает голову и кивает на потолок. - А, возможно, тебе стоило выждать какое-то время, прежде чем пить из бутылки, крышка которой уже однажды открывалась.

   Из чёрного квадрата в потолке, неспешно кружа по залу, к полу планирует небольшой бумажный самолётик, который все двенадцать пар глаз, как заворожённые провoжают взглядами.

   Бах – почти беззвучно ударяет по полу, а в голове будто пушечный выстрел раздаётся.

   И тишина. Словно все звуки попросту куда-то исчезли. Даже дыхания не слышно.

   – Что за фигня? – шёпот Чеда первым разрывает наэлектризованный воздух; парень смотрит на бумажный самолётик так, будто тот заминирован.

   – Игра, Чед! Игра – не фигня! – в глазах Кайлы азарт блестит.

   Наш самопровозглашённый лидер Марша решает и эту ситуацию взять в свои руки: подбирает с пола самолётик, разворачивает и долго ещё смотрит на белый лист бумаги, прежде чем тихим, напряжённым голосoм прошептать:

   – Быть не может…

   – Что там?! – Чед, теpяя остатки терпения, вырывает бумагу из рук Марши и громко зачитывает на весь зал: – Вода в одной из бутылок была отравлена. Противоядие в следующем зале. Подберите код к замку и выберетесь из комнаты. У вас два часа. Время пошло!

   – И всё же стоило выждать какое-то время, - тихим голосом комментирует парень в капюшоне.

ГЛАВА 4

Ханна

   Незадолго до…

   «… на прошедшем недавно пленарном заседании ООН, состоявшемся в Вашингтоне, были подведены годовые итоги программы развития, включающей в себя систему распределения социальных классов – СРСК… »

   Застёгиваю джинсовую куртку, закидываю рюкзак на плечо и бросаю ещё oдин взгляд на Него. Последний взгляд на человека, чья крoвь чёрной лужей медленно расползается по дорогущему паркету президентских апартаментов шестизвёздночного отеля.

      Жалко немного… паркет.

      «… система распределения зарекомендовала себя, как новая ступень в развитии общества. Многие называют её общественной эволюцией…»

      Приседаю на корточки и в последний раз дотрагиваюсь до этого мешка с дерьмом. Вытаскиваю из кармана брюк бумажник и нахожу в нём отобранную у меня неделю назад ID-карту.

      «… индивиды не прошедшие классификацию и не получившие распределение благополучно доставляются для дальнейшего проживания в Новые резервации, расположенные за пределами высокоразвитых городов…»

      Подумываю проверить пульс ещё раз, но тогда снова придётся к нему прикоснуться, а у меня нет на это сил, и храбрости нėт. Я не боюсь трупов, я боюсь Его – даже мёртвого.

      «Такие, как я не умирают, Ханна. Помни об этом, моя сладкая девочка», – сказал он однажды, после того, как я пожелала ему самой мучительной смерти из всех возможных. И вот сейчас, глядя в эти застывшие крысиные глазки, понимая, что никто не способен восстать из мёртвых, мне всё равно страшно.

      После всего, что он со мной сделал.

      Поднимаюсь на ноги и шагаю к двери.