Эсхато. Бешеные

Наконец зараженный ослабил хватку, когда черноволосый мальчик схватил стул, стоявший напротив стола, где лежала Библия, свечи и множество другой церковной утвари, и принялся медленно бить священника по спине деревянными ножками. От ударов мальчика священник ослабил хватку, – должно быть удары его отвлекали – и Стас, воспользовавшись этим, встал на ноги, взял у мальчика стул и начал наносить удары один за другим, прямо по лицу священника. Стул сломался, оставив только спинку кресла в его руках, но Стас не растерялся. Он схватил пистолет и принялся рукоятью бить все в то же лицо, постепенно превращая его в кровавое месиво. Понадобилось около десятка ударов, чтобы священник перестал сопротивляться, а после и вовсе шевелиться, и издавать какие-либо звуки. Кровь расплескалась по всей куртке Стаса, и почти доставала до подбородка.

Когда наконец рука устала, и Стас отбросил пистолет в сторону, он бросился к своей матери, одиноко лежавшей на полу в луже собственной крови. Стас хотел взять ее тело на руки, но предыдущий, недавно полученный урок, не позволил ему этого сделать.

Урок, которая мама передала мне ценой своей жизни – не приближаться к укушенным.

Его рука дрожала, тянулась к матери, которая захлебывалась собственной кровью.

– Мама… прости меня мама. Прости меня. – На глазах Стаса появились слезы. Он не верил, что это происходит с ним здесь и сейчас.

Дверь, в которой вламывались зараженные, вдруг хрустнула и сорвалась с одной из петель. Засов еще держался, но это ненадолго.

– Быстрее, пролезем через окно, – сказал мужчина в очках.

– А как же Рома? – худая дама показала на седовласого, лежавшего без сознания на деревянном полу.

– Собираешься его тащить на себе? Девяносто с лишнем килограмм? Быстрее к окну!

Мужчина в очках подошел к окну, открыл его и исчез в считанные мгновенья, напоследок успев посмотреть, как засов слетел с двери, и теперь та держалась на одной лишь петле. Зараженные были почти внутри. Остальные люди также поспешили к окну, покидая злосчастную келью.

Стас дернулся, когда увидел, как его мать блеванула на пол, в точности повторяя «процедуру превращения» священника. Он попятился назад в сторону окна, и увидел, как напротив него черноволосый мальчик спрятался под кроватью. Из его глаз текли слезы, он был напуган.

– Иди сюда, скорее! – крикнул Стас парню протягивая руку. Мальчик хотел было вылезти, но тут дверь окончательно открылась и внутрь маленькой комнатки ворвалась дюжина зараженных. Мальчик испугался и отполз в самую глубь. Стасу ничего не оставалось делать, кроме как бежать в сторону окна, бежать что есть силы. Он залез на подоконник, в последнее мгновение закрыл окно, которое тут же вдребезги разбила одна из рук зараженных. Он успел выбраться и побежал прочь, через могилы и памятники.

30.1 Станислав Фаррум

Крики людей, хаос несвязной речи и рычание, вот что услышал Стас оказавшись снаружи. Каких-то десять минут Стас был в храме, и этого времени вполне хватило на распространение инфекции среди всей той толпы, что метались по улицам и площадям Кострова. На мгновение Стас даже пришел к мысли, что Господь Бог, если он и есть, в действительности спас его заставив прийти в храм. Ведь если бы он не был внутри церкви в момент, когда улицы заполнились зараженными, все могло бы кончится иначе.

Размышления о Боге тут же превратились в фотографию его матери, которая висела на холодильнике в их доме. Он, десяти лет, в черном костюмчике и она, в своем черно-сером платье и бежевыми перчатками. Отец сфотографировал их как-то раз перед очередным походом в церковь, и именно эта фотография нравилась Стасу больше всего, ведь на ней его мать улыбалась, что было большой редкостью. Теперь ее больше нет, она мертва. Физически она еще там, все в том же черном платье и в бежевых перчатках, возможно сейчас пытается выбраться из крохотной комнатки священника и побежать за своим любимым сыном, с целью убить его. Но это не его мама, больше не его. Ее нет, ей конец.

Понять этого Стас до сих пор не мог.

Все происходит так быстро, быстрее чем в фильмах ужасах. Ведь даже там монстр не убивает всех разом, а лишь поочередно. Но здесь, на тех улица, что были в нескольких метрах от него, погибали десятками, сотнями.

Стас услышал топот ног позади. Не переставая бежать, он обернулся с мыслью: Пожалуйста, пускай среди них не будет ее, пускай не будет моей мамы. Ее там не оказалось. За ним бежало трое человек, две женщины и мужчина. У всех трех лица были украшены кровавой маской, одежда запачкана осенней грязью. Они рычали сквозь зубы, слюни вылетали из их ртов как у бешеных собак.

Мгновение, и Стас почти что врезался в надгробие, где успел приметить год рождения 1954. Он продолжал бежать среди могил, и все думал о появлении костлявой руки из-под земли, которая схватит его за ногу, и заставит упасть, прямо как в старых фильмов про мертвецов.