Эсхато. Бешеные

– Я что на попугая похожа? Почему я должна повторять в сотый раз, что я не хочу есть?! – закричала она. Ее волосы растрепались, нос тяжело дышал и на мгновение покраснел. Она смотрела на него с ненавистью, с незаслуженной по отношению к нему, как ему казалось, ненавистью.

– Ты чего вытворяешь? – только и смог спросить он.

– Я вытворяю? – звонко переспросила Диана, – Это ты что вытворяешь? Прикидываешься, будто бы все хорошо, будто бы нихера не было!

– Что ты вообще несешь? – спросил он, хоть и понимал прекрасно, о чем она говорит.

– Не притворяйся идиотом. Какой смысл делать вид, будто бы все хорошо, когда все на самом деле ужаснее некуда? Мы торчим здесь уже четвертый месяц, ЧЕТВЕРТЫЙ. А по телевизору и по радио до сих пор ни слова, ни весточки, НИЧЕГО. Ты понимаешь, что это вообще значит, а?!

– Не говори так, – возразил он так громко, что разбудил малышку Сашу. Та закричала, и Диана сразу же пошла к ней. Она взяла ее на руки и принялась укачивать. Алексей продолжил.

– Ты не знаешь, что сейчас происходит. Ты ничего не можешь об этом знать.

– Так же, как и ты, – отрезала Диана не сводя с него глаз.

Он отмахнулся, не сказав больше ни слова, и принялся убирать кусочки ветчины с пола, разбросанные Диной. Та же тихо шептала Саше свои «заклинания», убаюкивающие девочку буквально за нескольких минут.

– Не я виноват, что все это произошло, – глядя в пол сказал он. Эти слова словно вылетели из его рта непреднамеренно, как бы сами по себе. – Я просто стараюсь для тебя, для Сашки и для будущего малыша.

Диана приоткрыла рот в попытке что-то возразить. Она молча стояла, покачивая Сашу, и не сводила глаз с мужа, который направился в сторону выхода. Волна холода прокатилась по дому, когда Алексей открыл дверь и вышел наружу, в зимнюю ночь. Он тихо прикрыл за собой скрипучую дверь, лишь бы снова не разбудить маленькую дочь, и удалился куда-то во тьму.

Диана стояла на ковре возле камина и с виду напоминала еле дышавшую статую. Глаза ее, некогда бывшие столь яркими и выразительными, потускнели и не выражали ничего кроме боли. Кожа побледнела и цветом почти ничем не отличалась от снежных ковров за дверью. Руки и ноги ее исхудали до самых костей, и единственным признаком жизни в ней был ее округлый выпуклый живот, низ которого уже почти показывался из-под теплого свитера. Она его погладила своей старушечьей с виду рукой, и глаза ее наполнились слезами.

Она подошла к окну и увидела, как муж расчищает снег, укрывающий их «форд». Делал он это скорее не для результата, а для отвлечения от грядущей ссоры.

Он не услышал как она открыла дверь. Его ладони в перчатках расчистили стекло боковой дверцы, и он уже хотел было открыть ее, но услышал скрип снега позади. Она, не снявшая домашние тапочки, смотрела на него со слезами на глазах. На ней был тот самый халат, в котором она была, когда они выбрались из города, едва прикрывавший обнаженные ноги.

– Прости меня, – сказала она.

– Господи.

Алексей, увидев, в чем вышла его жена, тут же взял ее за руку и отвел внутрь дома. Внутри, прямо возле порога, он принялся ладонями растирать ее кожу, хоть и понимал, что она не успела сильно замерзнуть, пробыв снаружи не больше минуты.

– Не делай так больше, хорошо?

– Я такая дура, Лёш, – сказала она сквозь слезы, – Ты прав, твоей вины здесь нет, и ничего с этим не поделать. Нужно продолжать жить, ради наших детей.

Он крепко обнял ее, стараясь не дотрагиваться до живота. Он нежно гладил ее волосы ладонью, целовал ее в лоб и успокаивал.

– Все хорошо, лап, все хорошо.

– Ты простишь меня?

– Мне на за что тебя прощать.

Она еще немного поплакала, после чего Алексей все же уговорил ее поесть. Они сидели друг напротив друга, и он успел заметить, как в глазах его жены буквально на секунду промелькнуло то самое тепло, что было в ней до всех этих происшествий. Он решил воспользоваться моментом и сказал Диане то, что хотел сказать уже несколько недель, но не решался.

– Весной, как только растает первый снег, я хочу поехать в Костров и узнать, что там к чему.

– Ты… ты уверен в этом?

– Нам нужно знать, что происходит. Нельзя слепо сидеть здесь и надеется на чудо. Костров это конечно не весь мир, но однозначно его часть. Бензина осталось мало, но туда и обратно должно хватить. Кто знает, может, все не так уж плохо, и мы зря здесь прячемся. Может военные прямо сейчас расчищают города и вот-вот наладят связь с миром, все может быть. К тому же нам не помешает какая-нибудь провизия, если вдруг город окажется пуст…

Диана взяла руки мужа в свои, потерла их и сказала:

– Если ты считаешь это нужным – сделай. Но видит Бог, если ты не вернешься оттуда живым…

– Все будет хорошо.

– Я надеюсь.

Наступил апрель.