Эсхатологический оптимизм. Философские размышления

Снятие проблематики ничто

Показательно, что поэма начинается с гимна Венере, прародительнице Энея и, соответственно, всех римлян:

Рода Энеева мать, людей и бессмертных услада,
О благая Венера! Под небом скользящих созвездий
Жизнью ты наполняешь и все судоносное море,
И плодородные земли; тобою все сущие твари
Жить начинают и свет родившийся солнечный видит[263]

.

Aeneadum genetrix, hominum divomque voluptas,

alma Venus, caeli subter labentia signa
quae mare navigerum, quae terras frugiferentis
concelebras, per te quoniam genus omne animantum
concipitur visitque exortum lumina solis.

Богиня сладострастия, телесных радостей и удовольствий здесь выбрана не случайно: именно эти свойства составляют философский норматив эпикурейской этики – «человека наслаждающегося» (homo voluptas).

Антропология такого «волуптивного человека» конституирует соответствующий мир, в котором ему было бы комфортно. Этот мир стоит на следующих постулатах, подробно и элегантно описанных в поэме.

За основание тут мы берем положенье такое:
Из ничего не творится ничто по божественной воле.[264]

Principium cuius hinc nobis exordia sumet,

nullam rem e nihilo gigni divinitus umquam.

Проблема ничто, таким образом снята раз и навсегда. Мир дан нам сразу как актуальная бесконечность, динамически движущаяся сама в себе. Само по себе, это – наслаждение. Любая эсхатология или теология более неуместна. Отсутствие ничто – философский залог эпикурейского счастья.

Надо добавить еще: на тела основные природа
Все разлагает опять и в ничто ничего не приводит.[265]

Huc accedit uti quicque in sua corpora rursum

dissoluat natura neque ad nihilum interemat res.

Раз ничего не творится из ничего, ничего и не исчезает. Это внушает Лукрецию фундаментальный оптимизм. Лукреций аргументирует отсутствие необратимой смерти верой в благость природы:

Ибо, коль вещи во всех частях своих были бы смертны,
То и внезапно из глаз исчезали б они, погибая;
Не было б вовсе нужды и в какой-нибудь силе, могущей
Их по частям разорвать и все связи меж ними расторгнуть*
Но, так как все состоят из вечного семени вещи,
То до тех пор, пока им не встретится внешняя сила
Или такая, что их изнутри чрез пустоты разрушит,
Гибели полной вещей никогда не допустит природа.[266]

nam siquid mortale e cunctis partibus esset,

ex oculis res quaeque repente erepta periret;
nulla vi foret usus enim, quae partibus eius
discidium parere et nexus exsolvere posset.
quod nunc, aeterno quia constant semine quaeque,
donec vis obiit, quae res diverberet ictu
aut intus penetret per inania dissoluatque,
nullius exitium patitur natura videri.

А вот дальше снова интересная отсылка к Венере, матери сладострастия, отождествляемой с «природой»: