Эсхатон

- Читал, конечно, - отмахнулся Пар Леон. - Но это же совсем другое дело! Расскажите, какая у него была аппликатура, как сидел за роялем, и еще про то, как он необычно реагировал на аплодисменты. И мне нужно все, что вы знаете об Адель Уинтерберг - если помните, в то время она была его любовницей. - Он в голос рассмеялся от восторга. - И не забыли ли вы, что вы трое ели на ужин в тот вечер?

Недовольство Пар Леон проявлял только пару раз за все время, когда оказывалось, что Дрейка заморозили буквально накануне особенно интересовавшего его события. Но даже это он воспринимал философски и с юмором.

Разумеется, поток информации лился в обе стороны. Глядя с высоты шестисот лет, Пар Леон порой замечал в музыкальной жизни двадцатого века такое, что Дрейку оставалось лишь хватать ртом воздух от удивления. Только теперь он понял, куда вели основные современные ему течения. Так, оказалось, что Крубак в своих поздних работах, над которыми все со смеху покатывались, предсказывал формы, развившиеся лет через тридцать после того, как Дрейка заморозили.

Работали они по десять - двенадцать часов в сутки, а когда заканчивали, то каждую свободную минуту Дрейк тратил на изучение общества, в котором теперь жил.

Делалось это в чисто академических целях: становиться человеком XXVI века Дрейк не хотел, поскольку не имел намерения тут задерживаться. Но все же ему необходимо было многое узнать в тончайших подробностях, куда точнее, нежели мог ему объяснить Пар Леон. К счастью, общие банки данных предоставляли почти бескрайний запас перекрестных ссылок и бездонную глубину поиска.

Всю Солнечную систему давно уже исследовали и до последней детали нанесли на карты. На Венере шли первые стадии терраформирования - кислотное варево ее атмосферы постепенно остужали и разрежали. На Марсе (не на поверхности, а в огромных естественных пещерах) существовали колонии. На всех спутниках крупных планет имелись действующие станции, обычно с «экипажем» из самовоспроизводящихся роботов.

А что же Плутон?

К Плутону Дрейк проявлял особое внимание. На Хароне - огромной луне, сравнимой по размерам со своей планетой - работала небольшая группа ученых. Однако на самом Плутоне никого не было, только бескрайние штабеля криотрупов. Живые люди для обслуживания «криоматок» не требовались, да они бы и не выдержали сверхнизких температур сжиженного гелия (недоверие Дрейка по отношению к жидкому азоту оказалось обоснованным). Все, что нужно - то есть довольно немного, - выполняли специально сконструированные машины.

На смену деньгам пришла теперь жутко сложная система электронного кредитования, так что Дрейк не мог понять, сумеет ли когда-либо себе позволить полет на Плутон. Стиснув зубы, он приказал себе терпеть и отложил этот вопрос до тех пор, пока срок его службы у Пар Леона не приблизится к концу.

А работа шла и шла - тяжелая, но не сказать, чтобы неблагодарная. Объем написанного постоянно рос. К началу четвертого года Дрейк уже разделял убежденность Пар Леона в том, что их труд войдет в анналы истории. Когда Пар Леон сказал, что, если судить справедливо, им обоим принадлежит равная честь и слава, он покачал головой:

- Идея была ваша, целиком и полностью. Вместо меня вы могли бы найти себе и другого помощника. Но не оживи вы меня…

«К тому же я тут не задержусь, так что и слава мне ни к чему», - добавил Дрейк мысленно.

К концу шестого года проект приблизился к завершению, а авторы стали близкими друзьями - в такой степени, в какой Дрейк дерзал то признать. Неудивительно, что Пар Леон, человек недурной по любым постижимым для Дрейка нравственным стандартам, озаботился новой проблемой.

С плохо скрываемым беспокойством он стал намекать на дальнейшее сотрудничество. Что станется с Дрейком, когда работа будет кончена? Шесть лет назад Пар Леону не приходило в голову, что разморозка во многом напоминает рождение, но теперь он чувствовал родительскую ответственность за судьбу своего «чада».

Тем не менее заверить Пар Леона в своей состоятельности Дрейку удалось быстро. Еще не все последние штрихи были добавлены к титаническому портрету «эпохи динозавров», а он уже вновь взялся за сочинительство. За время своего участия в проекте Дрейк узнал, что музыкальная наука предшествовавших его рождению веков страдала огромными пробелами, а овладеть современными «идиомами» оказалось несложно. Можно было позаимствовать кое-что у гигантов прошлого, приукрасить по-новому и выдать за нечто новое. Меньше чем за год Дрейк обрел довольно громкую репутацию (незаслуженную), нескольких подражателей (бездарных) и - главное - растущий финансовый кредит.

Теперь он мог наконец вернуться к надолго отложенному вопросу. В разговоре с Пар Леоном он забросил удочку: можно ли ему по завершении проекта взять отпуск? Не составит ли сложности желание посмотреть Солнечную систему? И хватит ли у него на это средств?

К удивлению Дрейка, Пар Леон не нашелся, что ответить. Похоже, он вообще не очень понял вопрос.