Эскимо с Хоккайдо

— Я не стану отвечать ни на какие вопросы относительно кокаина, амфетаминов, героина, галлюциногенов, марихуаны, алкоголя, никотина и иных наркотиков, включая продаваемые свободно или по рецептам, а также запрещенные как в этой стране, так и в любом государстве, где продаются записи «Святой стрелы». Я не стану отвечать на вопросы о подругах, поклонницах, несовершеннолетних девушках и о любых событиях, которые могли иметь или не иметь место в Таиланде. Никаких вопросов о прежних и нынешних членах группы «Святая стрела» или об артистах и продюсерах, сотрудничавших с Ёси, за исключением меня самого. Никаких вопросов о нападениях, столкновениях, судебных исках или иных недоразумениях, в которых Ёси был якобы замешан. Никаких вопросов относительно краски для волос, геля для волос, косметики, пирсинга, татуировок, шрамов или других элементов внешнего вида Ёси. Никаких вопросов о сантерии, эзотерическом буддизме, храме Плутона, культе чтецов по стопам, пиве «Гудбадди», инопланетянах и вообще о любых религиозных или политических взглядах, а также коммерческой продукции, которую якобы поддерживал или рекламировал Ёси. Никаких вопросов о скрытом смысле его поэзии, тайных посланиях, вуду-истских заклинаниях, мистификациях или розыгрышах. Наконец, никаких вопросов, требующих от меня догадок по поводу причины смерти Ёси.

Завершив этот перечень, точно серию хуков, старикан вновь сделал паузу — заслужил. Репортеры терпеливо слушали, кое-кто, желая перестраховаться, даже записывал основные пункты.

Старик перешел к следующему раунду.

— В нынешнем своем тяжелом душевном состоянии я, к сожалению, не могу иметь дело с таким многолюдным собранием, а потому пресс-конференция пройдет в несколько необычном формате: спортсмены из тренажерного центра будут провожать репортеров по одному в помещение данного корпуса, где каждому будет предоставлено частное интервью с правом задать мне один-единственный вопрос. Если этот вопрос не нарушит указанные выше основные правила, я постараюсь ответить, но если он в какой-то форме или каким-то образом нарушит эти правила, нарушитель будет препровожден из здания.

Старикан снова сделал паузу и орлиным взором окинул толпу. Его дни в большом спорте давно миновали, но он вполне мог убить взглядом. Все замерли и в тишине внимали каждому слову.

— Тихо! — рявкнул он.

Вероятно, автор сценария предусмотрел в тексте какую-то реакцию толпы, но толпа молчала. Оратор еще немного попыхтел и наконец велел нам выстроиться гуськом вдоль задней стены.

Со всех сторон к нам ринулись кикбоксеры в серых куртках. Меня точно кирпичом промеж лопаток стукнули, и я поспешил подвинуться туда, куда меня толкнули. Спасибо, не прибили на месте. Из-за таких пустяков обижаться и хлопать дверью не стоило.

Не прошло и минуты, как я оказался в очень аккуратной людской цепочке, выстроенной вдоль дальней стены. Старик вместе со своими спутниками сошел с ринга, все трое продефилировали к противоположной двери и скрылись. Еще несколько секунд — и два кикбоксера не столь устрашающих размеров повели вслед за распорядителем первого журналиста.

Я стоял в очереди и думал, до чего же все это глупая затея. Судя по лицам моих товарищей, эта мысль приходила на ум каждому, однако все смирились. В школах японцев учат: основа цивилизованного общества — безмолвное негодование. Меня в Америке ничему подобному не учили, так что не знаю, чем мне оправдаться.

Не успел я сформулировать «один-единственный вопрос», как настала моя очередь.

Все спортивные раздевалки земного шара пахнут одинаково. Будят туманные воспоминания об уроках физкультуры в старших классах и обо всем, что с ними сопряжено: мы перебрасывались полотенцами и грязными шутками и больше всего меня беспокоил вопрос, когда же появятся волосы в паху. Теперь, отрастив шерстку, я вхожу в мужскую раздевалку со смутным чувством удовлетворения достигнутыми результатами. Будь что будет, а волосы в паху у меня уже есть.

Суда сидел на скамейке в конце центрального прохода, с обеих сторон его прикрывали ряды бледно-зеленых металлических шкафчиков и два гиганта, которых я уже видел на ринге. Они и вблизи выглядели слегка недоделанными клонами. Старого сэнсэя с толстой шеей в поле зрения не наблюдалось.

Суда, как и все остальные, облачился в серый тренировочный костюм. Он достаточно походил бы на кикбоксера, если б не длинные светлые волосы с рыжими проблесками, собранные в хвостик, который на конце расщеплялся, как плетка-девятихвостка. Я не помнил в точности, когда в последний раз видел басиста, но скорее всего — во время выступления с Ёси, так что неудивительно, что я не узнавал его в лицо. Тут хоть императора Акихито выпусти на сцену в девичьем платьице, ни один взгляд не оторвется от Ёси, от волшебного полета его пальцев.

— Вы, кажется, из «Роллинг стоун», — приятным мелодичным голосом обратился ко мне Суда. Прежде чем я успел возразить, он уже попросил меня присаживаться. — Хотите «Пауэрпоп»? — предложил он.