Эскизы любви

– А что же потом? После полной реализации, полного самовоплощения?

– Ответа либо нет, либо он есть – смерть. Дальше жить незачем. Полная максимальная самореализация и самовоплощение завершается …пустотой, ведь в результате у тебя ничего не остается. Кроме усталости и, скорее всего, разочарования от так и не достигнутого чего-то. И тогда оказывается, что найденный смысл был каким-то однобоким что ли. Неполноценным.

– Опять тупик вопроса?

– Оказывается мало просто все отдать. Ему нужно что бы что-то осталось. А это возможно только если воплотившись в сделанном, реализовав себя не просто исчезнуть, растворится в достигнутом, а преобразится и приобрести свое новое качество, новое состояние самого себя. Это и есть путь к самому себе, себе подлинному, тому, кем тебе было суждено стать и для чего ты появился в этом мире. Возможно это и является подлинным смыслом существования. Преображение…

«Осень»

Интересно. Чувство понимает себя или оно только переживает себя?

Почему

– Какое время года тебе нравиться большего всего?

– Ну ты же знаешь ответ. Ты так давно меня знаешь…

– Иногда мне кажется, что я знаю тебя в прошлом. Постоянно отстаю от тебя нынешнего и совсем не представляю тебя будущего.

– На самом деле это и есть высшее знание другого.

– Смеешься? Отнюдь. Да и зачем мне это?

– Это не зависит от воли. Можно всю жизнь пытаться понять другого, но так и не понять ничего. А бывает наоборот. Правда редко. Совсем не стараешься понять, а все понимаешь.

– Тогда, кто это определяет?

– Может быть это тебя удивит, но как раз это определяет твой партнер. Сам не можешь понимать или не понимать другого.

– А как же тогда относиться к словам: я тебя понимаю?

– Всего лишь как к словам. Это либо гордыня, ведущая к самообману, либо привычное словосочетание, не более.

– Да ладно? Ну вот. Ты в очередной раз разрушаешь, что-то устойчивое во мне.

…

– И все же. Я до сих пор не знаю, что ты вспоминаешь из своей жизни как нечто особенное.

– Рассказать?

– Конечно.

– Например, последние дни августа.

– Понимаю. Они, бывает, обладают особым очарованием. По крайней мере, для меня. И это не только потому, что заканчивается лето, самая моя любимая часть года.

– Да, каждому свое…

– Прости. Ты о другом.

– Ничего. Я привык. … Почему-то каждый год именно в эти дни я вспоминаю одно и то же. То, как меня собирали в школу, в первый класс. И потом, каждый год… Всякий раз по-новому и всегда по-старому.

– Ты же не любил школу?

– И что? Вообще-то кто-то предложил мне рассказать? Не помнишь?

– Да-да, я слушаю.

– Это не обо мне.

– Ну ладно, извини.

– Меня собирали все. Все лето одолевали одним и тем же вопросом – хочу ли я идти в школу? И добились наконец-то ответа – не хочу. И вот наступает 31. И почему-то меня начинают рано укладывать спать, несмотря на то, что прекрасная погода, мы с мальчишками гуляем весь день и ничего особенного не происходит. Но вот это раннее укладывание и странное волнение мамы и бабушки, особенно бабушки, чуть-чуть передается и мне. Даже сейчас… а тогда пытался понять и не понимал, что там будет завтра. Вообще не хочу завтра, а хочу, чтобы продолжалось сегодня. Не нужна мне никакая школа.

– Шутишь? А как же вся эта азбука, арифметика?

– Моим миром была семья и мой дом. Все остальное было во вне, чужое и часто чуждое. А дома считали все эти буки и веди будут в школе и потому в школу я пошел абсолютно безграмотным, не читал, не писал, не считал. Меня никто не учил и даже не пытался. Зато Меня воспитывали, и я знал, как надо вести себя правильно и красиво, быть деликатным и все делать вовремя. И я совершенно не представлял себе, что там делают в школе.

– Ну и что 1 сентября?

– Меня будят рано, и я в полудреме. Причем такой, что ничего не понимаю. Зачем, для чего, куда, почему??? Меня кормят каким-то дурацким завтраком и торжественно одевают. Как в фильме «Иван Грозный» перед венчанием на царство. Помню рубашку, форму, ботинки. И, главное, фуражку. Не просто помню, а вот сейчас чувствую всей кожей эту шерсть, когда зудит все тело, эту тяжесть от формы, ремень, который норовит все время сползти куда-то вниз и чудом держится на спине, а спереди болтается почти у колен. Зато фуражка… Предмет гордости. Всей головой чувствую, как жесткий обруч фуражки врезается в меня. Голова сразу становится не управляемой и постоянно склоняется то в одну, то в другую сторону, по чьей-то милости или, возможно, от малейшего ветерка, которым может быть только дыхание моей мамы или бабушки, стоящие передо мной на коленях, пытаясь хоть как-то укрепить на мне все это «богатство», которое, и это я, конечно, узнал это значительно позже, с таким трудом приобреталось на накопленные деньги.

И, наконец, мне вручается портфель, который также был собран не мной, и я так и не знал, что же там лежит и зачем мне все это дают. Но самое страшное было впереди. И это, как ты думаешь, что?

– Ну я откуда знаю?

– Напрягись. Уверен, что знаешь.

– Неужели?

– Что неужели?

– Цветы?