Эскорт

— Это очень плохая девушка, — сказала Мария Александровна, вернувшись с пустым подносом. Николай Васильевич подробностей не рассказывал, но та ужасная история касается нашего сына. Сначала все было нормально. Хотя я всегда побаивалась Евгении Львовны. Она долго не могла поверить в то, что муж с ней разведется. Николая Васильевича от себя не отпускала, все таскала по судам. Развода удалось добиться с трудом, да и то потому, что детей у них не было. Тесть вдруг вступился за Николая Васильевича. Сказал: отпусти, отслужил. Несколько лет прошло, и я надеялась, что она успокоилась, замуж вышла. Когда увидела ee снова, признала с трудом. При жизни с Николаем Васильевичем она была женщиной полной, не интересной, лицо грубое. Любила покушать, гостей к себе без конца звала. Все кичилась достатком в доме. Кто не знал Евгению Львовну близко, думал, что она — женщина незлая и хлебосольная. (Через несколько лет после развода это был совершенно другой человек! Она страшно похудела, и что‑то сделала с лицом. Пластическую операцию, должно быть. Если бы не голос, ни за что не подумала бы, что это она. И стала вдруг эта новая Евгения Львовна наведываться в офис к Николаю Васильевичу. Говорит ласково, а сама ядом дышит. Это уж он мне рассказывал. Не доверял и не доверяет бывшей жене. А она все приглядывалась к Борису. Он тогда у отца работал, учился дела вести. Я уже сказала, что мой сын болен. Бронхиальная астма. С детства на таблетках. И стали мы с Николаем Васильвичем замечать, что Боренька стал какой‑то дерганый. А ведь он добрый, покладистый. И отца признал. Фамилию его взял. А тут стал грубить и ему и мне. Глаза блестят, руки подрагивают. Мы долго не могли понять, в чем дело, пока ему совсем плохо не стало. С трудом уговорили, отвели к врачу. Тот возьми и спроси: какие таблетки принимает ваш сын? У Бореньки они всегда с собой. Ну, посмотрел врач. Вроде ничего особенного, таблетки как таблетки. От бронхиальной астмы. Потом сообразили, отдали на экспертизу. Оказалось, что это какой‑то наркотический препарат. Николай Васильевич‑то за Бориса и взялся. Где берешь? А тот отнекивается: понятия не имею, как таблетки из безобидных стали этакой гадостью! Хорошо, что Николай Васильевич сыну поверил. Но в милицию не пошел. Дело, мол, семейное. Обратился в Службу безопасности, чтобы без огласки. И те выяснили, что это секретарша, Дашенька, наркотики в офис приносит. Тут Николай Васильевич все понял и с бывшей женой решил поговорить по душам.

— Поговорили? — спросил Сергей Павлович, размешивая сахарный песок в чае. Ложечка равномерно звякала, несмотря на то что в душе у майора бушевала буря. Аи да Раскатова! Аи да ангел Дашенька!

— Поговорили. — Мария Александровна кивнула. — Борис признался, что сначала Дашенька все пыталась его соблазнить. Крутилась рядом, глазки строила, к себе на квартиру приглашала. И Николай Васильевич за ней тоже это замечал. Скользкая девушка. А ведь это Борис ее в офис устроил! Друг детства его попросил. Сказал: пожалей девчонку. А она такой дрянью оказалась! Связалась с Евгенией Львовной и стала Борису таблетки подменять. Они в его рабочем столе лежали. Он все жаловался, что пузырек в кармане пиджака заметно. Стеснялся. Как приходил на работу, так таблетки перекладывал в ящик стола, а секретарша все время в его кабинете крутилась. Довели бы в итоге парня. Я до сих пор успокоиться не могу: такая беда мимо прошла! Мария Александровна быстро перекрестилась, потом взяла в руки золотой крестик, висевший на шее на цепочке; и поцеловала его. Замолчала надолго. Майор через некоторое время спросил:

— А почему Николай Васильевич в милицию не заявил?

— Вину за собой чувствовал. Жену‑то он бросил. А вообще… Не знаю. Чужая душа — потемки.

— Это вы ему посоветовали? — догадался Сергей Павлович. — Простить?

— Чего ж друг друга в тюрьмы‑то сажать? За терпение Господь вознаграждает. А тех, кто ничего у него не просит, отмечает особо. Я всю жизнь жила, не роптала, Николай Васильевич в итоге ко мне и вернулся. Значит, правильно это. Теперь об одном только прошу: ничего мне больше не надо, сохранил бы Господь то, что есть. Николай Васильевич поговорил со своей бывшей женой, она, верно, и раскаялась. С тех пор оставила нас в покое.

— И никаких козней больше не строила?

— Нет. Живем тихо. Николай Васильевич делает большие деньги, а я терплю. Жду. Когда‑нибудь закончится все, уедем мы в маленький домик, что он для нас с Борисом построил. Не в тот, что сейчас строят. Ни к чему эти хоромы. И будем мы с Николаем Васильевичем счастливы.

— Что ж, спасибо вам, Мария Александровна. Я узнал все, что хотел. И даже больше того.

Майор Волнистый стал засовывать фотографию, где были Раскатова и Дашенька, обратно в карман. Потом вынул оттуда всю пачку и на всякий случай показал Марии Александровне фотографию убитой.

— А вот эта девушка вам случайно не знакома? Та всплеснула руками.

— Жалость‑то какая! Надо же! Не убереглась!

— Так вы и ее знаете? — удивился новому сюрпризу Сергей Павлович.

— Да, знаю.

— Как ее зовут?