Эскорт для чудовища

Я, не дослушав, уже кладу трубку и быстро открываю браузер в телефоне. Андропов, Андропов… Гугл быстро находит мне рожу того мужчины, которого мы встретили со Смоленским в Лондоне. Я открываю фотографии с ним и долго листаю.

Очень долго, прежде чем нахожу нужную. На ней биологический отец Кирилла стоит рядом с этим блондинистым пареньком и еще каким-то мужчиной. Я открываю статью, и спустя пару минут блокирую экран, с хлопком положив телефон на край раковины.

Все, детектив Саша может идти на заслуженный отдых. Блондинистый парень по имени Стас, с которым обжималась моя сестра — племянник настоящего отца Кирилла.

«По сей день этот чудила больше любит своего племянничка. Тот-то пошел в его породу — мерзкий манипулятор, трус и иждивенец» — вспоминаю я слова Елены.

— Вот дура ты, Аля, — вырывается у меня, — интересно, ты об этом хоть знала?

* * *

После того, как я мою руки душистым, травяным мылом, я некоторое время плутаю по дому, пытаясь найти кухню. Но когда, наконец, захожу в просторное помещение, то тут же жалею об этом: там меня поджидает Дарина. Она накладывает в тарелки запеканку, и я пристально смотрю на нее: надеюсь, отраву она мне не подбросила.

— О, — замечает меня невеста Смоленского, — ты долго. Кирилл пошел тебя искать, подумав, что ты заплутала в доме.

— Мне позвонила подруга.

— Понятно, — Дарина вытирает руки салфетками и кидает их в мусорное ведро, — извини, Саша, но пока его нет, я скажу тебе кое-что: твоя сестра была дрянью, а ты, по рассказам Кирилла, вроде бы ничего. Я уважаю твою смелость рассказать Кириллу о дочери после стольких лет молчания… Но я все равно тебе не очень доверяю. Альмина тоже поначалу была милой девочкой, и я даже с ней подружилась. Поэтому, не обессудь, но я вас вдвоем не оставлю сегодня.

— Можешь не переживать, — отвечаю я, усаживаясь за стол. Запеканку после слов Дарины еще меньше хочется пробовать даже из вежливости, хотя выглядит она аппетитно, — у меня нет цели остаться со Смоленским вдвоем. Как и выяснять с тобой отношения. У меня голова забита другими мыслями.

— Прими мои сожаления. Я в курсе, что у тебя случилось.

— Угу, — я киваю, не особо поверив в то, что она сказала это искренне, — спасибо.

Дарина ставит рядом со мной салат из овощей и зелени. Я смотрю на него, чувствуя, что у меня совершенно пропал аппетит.

— Тебе дать масло к салату?

— Да, — на автомате отвечаю я, — если есть — оливковое или масло авокадо.

— Тут есть оба.

— Отлично. Я их всегда смешиваю.

Дарина ставит передо мной две бутылочки. Я не выдерживаю, глядя на ее непроницаемую маску вместо лица:

— За что ты ненавидишь Алю?

На ее маленьком личике мелькает неподдельное удивление.

— Будто бы ты не знаешь. Тебе ведь все рассказали.

— Не всё. Мне до сих пор сложно представить Алю плохой, потому что, когда мы были вместе — она была добрейшим и веселым человеком.

— М-м, — скептически тянет Дарина. После чего отворачивается и принимается накладывать салат Смоленскому, — поначалу я тоже считала ее доброй. Хотя звоночки уже были: она нервничала сильно перед свадьбой и говорила про вас плохие вещи. Мне это не очень понравилось: в конце концов, никто из наших семей не страдает высокомерием, и все хотели познакомиться с семьей Али, даже если они были простыми людьми.

У меня вырывается вздох. Значит, Аля уже тогда начала странно себя вести. Неужели она всегда глубоко в душе была такой?…

— Я забила на это и продолжила с ней общаться. Чужая семья — потемки. Я допускала, что у нее были причины не желать вас видеть. Только потом твоя сестра начала настраивать Кирилла против всех его знакомых, включая меня. Даже с родными у него тогда появились проблемы. Это было время, когда Кирилл видел отца только по вопросам работы, а домой к ним с матерью старался заезжать как можно реже. Что уж обо мне и нашем общении говорить? Я за него переживала, но ничего не могла сделать.

Дарина со звоном кладет в салатницу ложку и отходит к посудомойке. Я наблюдаю, как она пытается неуклюже наклониться, чтобы положить посуду внутрь машины, и не выдержав, подхожу к ней, забрав салатницу.

— Спасибо, — кивает она мне, — я боюсь нагибаться с таким животом. О чем там я? А, ну да. Я беспокоилась за Кирилла еще и потому, что в разговоре он как-то упомянул истерики и беспричинные слезы твоей сестры. Жить в вечном напряжении рядом с таким человеком сложно. К тому же, у Кирилла в детстве были кое-какие проблемы, из-за чего я сильно боялась, что эта дрянь напомнит ему о тех временах, а помочь ему никто не сможет — ведь она отвадила от него не только друзей, но и родственников. И Смоленский в то время действительно начал меняться в плохую сторону…

Дарина замолкает и вздрагивает, повернувшись. Я тоже поворачиваюсь, уже подозревая причину ее испуга: в дверях стоит сам Кирилл, сложив на груди руки.

— Я смотрю, вы нашли общие темы? — замечает он с заметными нотками сарказма в голосе. Дарина поджимает в ответ губы.

— Вот о чем я говорила. Он был как-то добрее и вежливее до встречи с твоей сестрой. Есть за что ее ненавидеть. Поэтому, я не хочу, чтобы подобное повторилось еще раз…