«Если», 1993 № 03

История, рассказанная Ори, была рождена ее временем. Люди Тенил Оругарэй почитают девственниц. Но когда девушка понимает, что пора пришла, она сама называет человека, который на Весеннем Празднестве Сева совершит вместе с ней обряд посвящения. Этого дня девушки ожидают с радостью и страхом. И вот юноша, на кого пал выбор Ори, за несколько дней до торжества утонул в море. Было ясно, что Ори прогневала Богов, и Мудрейшая приказала ей совершить обряд очищения и оставаться в одиночестве до тех пор, пока не будет знака, что проклятие снято. Случилось это больше года назад.

Отец Ори был очень озабочен происшедшим. Хотя женщинам запрещалось принимать участие в Совете, но право наследования передавалось по женской линии. Если у Ори не будет детей, то кто же тогда станет наследником вождя? К тому же, хотя люди и не сторонились Ори, девушка оказалась выключенной из жизни племени.

Появление чужеземцев, а возможно и самой Богини, Ори посчитала за давно ожидаемый знак. Мудрейшая рассыпала песок перед хижиной вождя и подтвердила правильность догадки. Избрав дом Эчегона, загадочные гости, владеющие волшебными предметами, отвели от него зло. Сегодня, когда сам Малькольм не отказался сопровождать Ори…

— Ты можешь остаться? — попросила девушка. — Я хочу быть твоей женщиной.

Локридж покраснел.

— Прости, — сказал он настолько ласково, насколько был способен. — Мой путь неведом мне самому.

Ори опустила голову и прикусила губу.

— Но я обязательно постараюсь, чтобы запрет был снят, — заспешил он. — Сегодня же я поговорю с Мудрейшей.

Ори смахнула слезу с щеки и робко улыбнулась.

— Спасибо. Жаль, что ты не можешь остаться — или вернуться весной. Но ты возвратил меня к жизни. — Она набрала воздух и быстро проговорила: — Я сделаю для тебя все, что смогу.

«Как просто быть Богом», — подумал Локридж.

Пытаясь отвлечь ее от грустных мыслей, он заговорил с ней на самые простые обыденные темы. Она была почти поражена, когда он проявил интерес к способам изготовления глиняной посуды, что считалось женским занятием. Ори вскоре забыла о своих несчастьях, особенно после того как Локридж похвалил ее работу.

— Если корабль придет не в Эвильдаро, а в другое место, можно я провожу тебя? — спросила Ори.

— Хорошо… если отец согласится.

— Я бы хотела поплыть с тобой на юг, — тихо произнесла она.

Локридж представил ее на рынке рабов на Крите или в своем собственном мире машин и вздохнул:

— Тебе там не место, Ори.

— Я так и знала. — Она выговорила это спокойным тоном, без жалости к себе.

Он посмотрел на нее. Смуглая от загара, Ори сидела в челноке, склонившись к воде и опустив руку в волну.

Он представил Ори четыре тысячелетия спустя, ее голову, склоненную над школьной партой, ее детские мечтания, ощущение бессмысленности жизни, ее надежды и их крушение, ее мужа или нескольких мужей, продающих товары, покупающих товары, производящих товары, и закладные бумаги, и ценные бумаги, и деловые бумаги. Увидел, как она нелепо транжирит с трудом добытые деньги, как клянет налоги и правительство, ведет машину, зевает за карточным столом, засыпает под телевизор. Молодость покинула ее, и зубы почернели. Она живет в стране свободы, самой могущественной стране мира. Он увидел, как проходит ее жизнь под страхом раковой опухоли, инфаркта, безумия и атомной войны.

Локридж отогнал от себя видения. Он знал, что несправедлив к своей эпохе — и к эпохе Ори. В одних местах жизнь была тяжелее, в других еще тяжелее, а иногда и просто невыносима. В большинстве случаев не боги приносят счастье — радость даруется самой жизнью. «Здесь и сегодня боги, быть может, благосклоннее ко мне, чем прежде, — подумал Локридж. — А ведь это земля и время Ори».

— Ты задумался, — отметила Ори.

— Я просто заплутал в мыслях, — сказал Локридж.

Он снова неправильно использовал слово. Человек, способный блуждать по миру мыслей и снов, может проникнуть и в чужие думы.

Ори благоговейно посмотрела на Локриджа. Прошла минута, в течение которой были слышны лишь всплески весел и отдаленные крики гусей, и Ори тихо спросила:

— Можно, я буду звать тебя Барсом?

Он удивленно поднял брови.

— Мне непонятно твое имя «Малькольм», — пояснила она. — Магия этого имени слишком сильно действует на меня. На самом деле, ты похож на большого сильного барса.

— Ну… — детская выходка Ори тронула его. — Если хочешь. А вот я не думаю, что для тебя есть более подходящее имя, чем Лепесток Цветка.

Ори покраснела и оглянулась. Они продолжали плыть в молчании.

Но тишина была слишком полной. Обычно вблизи деревни уже слышался шум: крики играющих детей, приветственные возгласы рыбаков, возвращавшихся на берег, женские голоса, иногда победные песни охотников. Локридж повернул направо — к бухте, образованной двумя сужающимися берегами. Но и здесь не раздалось ни звука. Он посмотрел на Ори. Может быть, она понимает, что это значит. Девушка сидела, глядя на него, абсолютно безразличная ко всему на свете. У него не хватило духу заговорить с ней. Он направил челнок вперед так быстро, как только мог.