«Если», 1996 № 11

Сова — птица ночи, тьмы, мифического пространства. Опускаются сумерки, и африканские деревни словно вымирают. Люди прячутся по хижинам, жмутся к очагам, кострам. В этот час из лесных чащ, саванны, из мест, к которым люди не приближаются, вылетают совы. Их рассматривают как пособников колдунов, использующих во вред людям связи с потусторонним миром, а нередко и как самих колдунов, обратившихся в сов. Образ ночной птицы связывается с болезнями, несчастьями, смертью. Их крики навевают чувство тревоги.

Га (народность на побережье Ганы) называют сову «дьявольской птицей, издающей почти человеческие крики». Многие видят в ней ведьму, превратившуюся в зловещее пернатое, верят, что своим уханьем глазастая хищница собирает ведьм на шабаш. В полете совы, подобно ведьмам, якобы испускают мерцающий голубоватый свет. Секрет в том, что они часто живут в дуплах старых гнилых деревьев, чья древесина поражена фосфоресцирующими бактериями. Оказавшись на оперении, бактерии создают тот пугающий ореол.

Иные обычаи кажутся европейцу дикими, однако, если вдуматься, с ними легче существовать в трудных условиях. У озера Казаманс (Сенегал) существовал оригинальный обычай выбора вождя. Когда умирал правитель, старейшины назначали его преемника. Тот поначалу артачился, не соглашался принять высокий пост. В отличие от традиций в «цивилизованном» мире, где в вожди идут охотно и даже навязываются самые серые, ничтожные личности, африканский обычай требует, чтобы после долгих увещеваний кандидат в суверены согласился. Но едва он произносил слово «да», как его тут же… избивали чуть ли не до потери сознания. Лупцевали будущего монарха от души — палками, розгами, кулаками. Если он выживал после такой выволочки, то его со всеми почестями возводили на трон. Вождю отдавали в супруги по выбору любую девушку, до которой дотрагивался его соломенный скипетр.

— Это будет справедливый властелин, он не зазнается, потому что понял, что такое страдание, — удовлетворенно говорили старейшины, еще недавно крепко волтузившие его и подзуживавшие односельчан к тому же.

На Юге Африки у зулусов, коса и бечуана сыздавна бытовал праздник бичевания, напоминавший избиение юношей в Спарте перед алтарем Дианы. Спозаранку мальчики, удостоенные чести участвовать в нем, выстраивались в ряд. Все были раздеты догола, лишь в руках держали подобие сандалий. На них грозно надвигались мужчины деревни с длинными тонкими прутьями из гибкого дерева мортлоа. Они неистово отплясывали, задавая мальчикам каверзные вопросы: «Будете ли вы почитать своих начальников? Старших? Будете ли добросовестно сторожить стада свои?»

И в то время как ребятня утвердительно отвечала на вопросы, взрослые выискивали себе жертвы, нанося им удары прутьями. Мальчики защищали головы сандалиями, и удары обычно приходились в спину. По словам Д. Ливингстона, нередко кровоточащие раны достигали 18 дюймов в длину, и рубцы оставались на всю жизнь. Это избиение младенцев именовалось закаливанием, способствующим физическому воспитанию будущих воинов.

В Сенегале, Нигере или Буркина-Фасо перед соревнованиями по народной борьбе тренер беспощадно хлещет подопечного по ногам ветками дерева зинги. Борец отчаянно прыгает, стараясь увернуться от болезненных ударов. Это своего рода разминка. Молва уверяет, что таким способом спортсмены получают питательные соки зинги, становятся сильнее, смелее, ловчее.

В Камеруне, в одной из деревень, на моих глазах под розги эскулапа лег лирический поэт, чтобы «прояснить голову и подхлестнуть воображение». Со скамьи он встал исполосованный, как Сидорова коза, но в творческом озарении. Вскоре из-под его пера вышел букет певучих сонетов. Слезы рождают чистые романтические чувства.

Если спросить африканского знахаря, какое средство он считает самым целительным для своего пациента, то он почти наверняка ответит: боль. Не случайно африканцы любят уколы, верят в их действенность.

В Кот-д’Ивуаре мужчины народности аньи периодически устраивают обряды самоистязания. Крепкие парни бьют себя ножами, колют копьями, даже рубят мачете. Правда, не до смерти. Зрелище залитых кровью людей страшно, чудовищно. Потом их натирают мазями, поливают настоями… Оказывается, столь нестандартным методом аньи приучают себя быть восприимчивыми, терпеливыми к ранам и боли.