«Если», 1996 № 06

— Вот и покопайтесь в кадрах. Пусть кто-нибудь из технической обслуги просмотрит личные дела всех оперативников цивилизованной Вселенной, имеющих боевой опыт — вплоть до отставников. Уверен, долго искать не придется, поскольку нас интересует лишь одно: музыкальные наклонности. Кто играет на музыкальном инструменте, поет, пляшет, свистит или хотя бы мелодично гудит. Дайте список мне, и у нас будет ансамбль.

Он кивнул, едва не макнув подбородок в кофе.

— Кажется, твое предложение — не такой уж бред. Поп-группа из агентов контрразведки… Но потребуется время, чтобы их собрать, организовать, натаскать…

— Это еще зачем?

— Вот болван! Чтобы они нормально пели.

— Господи, да кто разберется? Вы когда-нибудь вникали в кантри и музыку угольных копей? Прислушивались к «Аква регии» и ее Плутониевым Мальчикам?

— Усек. Значит, мы соберем группу и расхвалим ее на весь свет, чтобы о ней прознали лайокукайцы…

— И услышали музыку…

— И захотели еще. Гастроли. Невозможно. Карантин.

— В этом-то и заключается изящество моего плана, адмирал. Как только Крысы прославятся на всю Галактику, они совершат какое-нибудь преступление, столь ужасное, что будут немедленно сосланы на планету-тюрьму. Где их встретят с распростертыми объятиями, ни о чем не подозревая. И где они проведут расследование и найдут изделие чужой расы, после чего я смогу получить противоядие. И вот еще что: прежде чем я возьмусь за дело, позаботьтесь, чтобы мне выдали три миллиона межзвездных кредитов. В новеньких монетах здешней чеканки.

— Исключено, — прорычал он. — Расходы оплачиваются по мере их возникновения.

— Вы недопоняли. Речь идет о моем гонораре. Все накладные расходы — сверх этой суммы. Или платите, или…

— Или что?

— Или через двадцать девять дней я умру, операция будет провалена, а вы получите черную метку в послужном списке.

Шкурный интерес подтолкнул адмирала к мгновенному решению.

— Почему бы и нет? Эти перегруженные финансами академики вполне могут позволить себе такую трату. Они ее даже не заметят. Ладно, будет тебе список кандидатов.

Он отстегнул от пояса телефон, проорал в него многозначный номер, затем пролаял несколько кратких приказов. Я еще кофе не успел допить, а в кабинете очухался принтер и загудел, складывая в стопку отпечатанные листы. Мы просмотрели их и понаставили уйму галочек. Имен в списке не было, их заменяла буквенно-цифровая абракадабра. Наконец я вручил листы адмиралу.

— Нам нужны полные личные дела всех отмеченных.

— Это совершенно секретная информация.

— Но вы — адмирал и можете ее получить.

— Получу и подвергну цензуре. Совершенно незачем посвящать тебя во все тайны контрразведки.

— Адмирал, мне нет никакого дела до ваших тайн. — Разумеется, это была наглая ложь. — Ради бога, пускай остаются кодовые номера. Меня интересуют только музыкальные способности этих людей, а еще — можно ли на них положиться, если мы попадем в серьезную заваруху.

Я провозился еще некоторое время, затем хорошенько размял мускулы, сунул одежду в вакуумную чистку и принял горячий, а после — холодный душ. Надо бы пополнить гардероб — но не раньше, чем подготовлю и начну операцию. Нельзя терять времени — смертельные часики неумолимо отщелкивают секунды, оставшиеся до рокового дня.

— Вот список, — сказал адмирал, входя в кабинет. — Никаких имен. Агенты мужского пола обозначены литерой А, женского…

— Стойте! Можно, я сам угадаю? Женщины — литерой Б.

Бенбоу только рыкнул. Он был совершенно лишен чувства юмора.

Я пробежал глазами список, слегка задержался на дамском диапазоне от Б1 до Б4. Церковный орган. Вряд ли годится. Гармонь. Труба. Певица.

— Мне нужна фотография Б3. А как понимать все обозначения после Б1? 19Т, 908L и так далее?

— Шифр. — Он выдернул из моей руки лист. — В переводе на человеческий язык — мастер рукопашного боя, превосходное владение стрелковым оружием, шестилетний стаж оперативной работы. А прочее тебя не касается.

— Спасибо, чудесно, что бы я без вас делал. Не сомневаюсь, эта барышня очень бы нам пригодилась, если б еще могла таскать на спине церковный орган. Ладно, давайте пороемся в списке мужчин и закажем фотографии. Кроме вот этого, А19. Пусть он явится сам, во плоти, и поскорее.

— Зачем?

— Затем, что он ударник и играет на молекулярном синтезаторе. Поскольку в музыке я почти ни бельмеса не смыслю, он преподаст мне азы работы в ансамбле. Покажет, где что включается, пометит цифрами и настроит технику на проигрывание разной музыки. Я буду только улыбаться и нажимать на клавиши. Кстати, о технике. У вашей сверхсекретной службы есть на этой планете средства, чтобы ремонтировать электронику?

— Эта информация не подлежит разглашению.

— Все, что касается нашей операции, не подлежит разглашению. И все-таки мне необходимо поработать с электроникой. Не важно, здесь или еще где-нибудь. Ну что, посодействуете?

— Средства будут предоставлены.

— Вот и славно. А теперь скажите, что такое гастрофон или мешкотруб?

— Без понятия… А что?

— А то, что под этими названиями здесь подразумеваются музыкальные инструменты или профессии. Или что-то еще, но тоже — музыкальное. Я должен знать.